Вернувшиеся

— Разве у нас был выбор? Если бы мы задержались у ворот, то подставили бы Джейкоба под выстрелы.

Он застонал и прочистил горло.

— Вы правы, — кивнув головой, сказал Беллами. — Надеюсь, что это все скоро закончится.

Он мягко похлопал рукой по плечу старика. Харольд продолжал задыхаться и тужиться, сдерживая подступавший кашель.

— Мой папа в порядке? — спросил Джейкоб, вытирая пот со лба отца.

— Не тревожься о нем, — ответил Беллами. — Твой папа самый слабый и больной человек, которого я видел в своей жизни. А ты ведь знаешь, что написано в Библии? Убогим и слабым уготована вечная жизнь.

Агент и мальчик повели старика к ступеням крыльца. Коттедж Дэниелсов, затаившийся под разбитым фонарем у пустой парковки, выглядел полностью покинутым. Харольд кашлял, сжимая до хруста кулаки. Джейкоб ласково поглаживал его по спине. Беллами стоял рядом с ним. Его взгляд был направлен в сердце города — на здание школы.

— Идите, отыщите ее, — хриплым голосом сказал Харольд. — Нас здесь никто не потревожит. Оружие имеется только у солдат, а они теперь спасают свои жизни.

Он еще раз прочистил горло. Беллами продолжал смотреть в направлении школы.

— Никто из «вернувшихся» не станет обижать мальчишку и старика, — продолжил Харольд. — Нам не нужно, чтобы вы присматривали за нами.

Он обнял Джейкоба.

— Разве я не прав, сынок? Ты же позаботишься о папе, верно?

— Да, сэр, — твердо ответил мальчик.

— Вы знаете, где нас искать, — сказал Харольд. — Я думаю, мы вернемся к воротам. Шум битвы затихает. Кто хотел, тот уже покинул лагерь. Я так полагаю, что Люсиль осталась там и ждет, когда мы выйдем к ней навстречу.

Беллами резко повернул голову и покосился в направлении южных ворот.

— Не беспокойтесь о Люсиль, — со смехом продолжил старик. — Ничего плохого не случится с этой женщиной.

Несмотря на показное веселье, в его голосе чувствовалась тревога.

— Зря мы бросили ее, — сказал Беллами.

— Мы не бросили ее. Мы увели Джейкоба в безопасное место. И если бы нам этого не удалось, она лично пристрелила бы нас. Уж я-то знаю, о чем говорю.

Он подтянул сына ближе к себе. Где-то неподалеку раздался выстрел, затем наступила тишина. Беллами потер лоб. Харольд заметил, что впервые с тех пор, как он познакомился с ним, лицо агента вспотело.

— Ваша мать… — сказал старик. — Ее никто не тронет.

— Я знаю, — ответил Беллами.

— Она жива.

Беллами рассмеялся.

— А вот это утверждение я мог бы и оспорить.

Харольд протянул руку и пожал ладонь агента.

— Спасибо вам, — сказал он, немного покашляв.

Беллами усмехнулся.

— Вы стали ко мне мягче относиться.

— Ну, как вам сказать… Я рад вашей компании.

— Ого! — воскликнул темнокожий мужчина. — Неужели я добился этого? Если вы решили устроить мне «обнимашки», я хотел бы заснять такой момент на память. Где мой мобильник?

— Вы большая противная задница, — ответил Харольд, с трудом сдерживая смех.

— Я тоже рад вашей компании, — ответил Беллами.

С этими словами они разошлись в разные стороны.

Харольд сидел с закрытыми глазами, измеряя дистанцию между собой и чертовым кашлем, который, казалось, не хотел никуда уходить. Старик пытался понять, что делать дальше. Он интуитивно чувствовал, что у него осталось какое-то незавершенное дело — причем не очень приятное.

Конечно, все его слова о Люсиль — о том, что ничего плохого не случится, — были просто пустыми фразами. Ему хотелось убедиться, что она действительно осталась живой и невредимой. Оставив ее у ворот, Харольд чувствовал себя виноватым — гораздо сильнее, чем Беллами. Прежде всего она была его женой. Он еще раз напомнил себе, что уводил их сына в безопасное место. Люсиль сама бы попросила его сделать это. При всех тех винтовках, общем страхе и обезумевших людях никто не мог сказать, что случилось бы с отцом, державшим на руках ребенка. Там у них не было никакой защиты. Если бы они поменялись местами и Люсиль оказалась по другую сторону солдат, он несомненно хотел бы, чтобы она схватила мальчишку и убежала в лагерь подальше от пуль.

— Папа?

— Да, Джейкоб? В чем дело?

Харольду отчаянно хотелось курить, но его карманы были пустыми. Он сложил ладони, сжал их коленями и посмотрел на город, который наполнился жуткой тишиной.

— Ты любишь меня?

Старик вздрогнул.

— Что за дурацкий вопрос, сынок?

Джейкоб прижал колени к груди, обхватил их руками и молча отвернулся в сторону.

Они осторожно шли через город к южным воротам. По пути им попадались сотни «вернувшихся». Многие бежали в сельскую местность, но в стенах лагеря по-прежнему оставались тысячи людей. Харольд двигался очень медленно. Он боялся подвергать свои легкие новым истязаниям. Его ум был заполнен случайными мыслями — в основном об Аркадии — о том, каким красивым выглядел их город при прошлой жизни Джейкоба. Харольду казалось важным отмечать те изменения, которые произошли за последние полвека. Например, пустая стоянка рядом с домом Дэниелсов не всегда была такой. В ту пору, когда Джейкоб был живым, там стояла старая будка, где продавали мороженое. Ее снесли во время нефтяного кризиса — примерно в семидесятые годы.