Вернувший к свету

Машина остановилась у подъезда многоэтажного дома, я выбралась, помогла выйти Кириллу, оглянулась. Совершенно незнакомый район. Уже обжитая новостройка – об этом говорило здание школы, на которую выходили ряды подъездов. Успевшие вытянуться деревья вдоль школьного двора, несколько детских площадок поодаль, многочисленные магазинчики и кафе, которые я видела, когда объезжала дом.

Позвонила в домофон, дверь тут же отворилась. Прошла мимо хмурой консьержки, которая дежурно поинтересовалась, в какую квартиру мы направляемся, мимо стенда с номерами телефонов экстренных служб, рядов серых почтовых ящиков – всё точно так же, как в любом другом доме, районе, городе. В Новосибирске я жила в похожем подъезде, и даже консьержка внешне походила на ту, что проводила нас хмурым взглядом.

Лёша стоял в дверях квартиры – открыл заранее, не дожидаясь звонка. Я отчего-то растерялась, увидев его в торце длинной лестничной площадки. Мы были знакомы уже несколько месяцев, но каждый новый образ удивлял меня, я словно заново знакомилась с человеком.

Сначала я видела его в только хирургическом костюме, иногда в бирюзовом, иногда в тёмно-синем, порой в белом халате поверх него, с неизменным бейджем, висящем на плотном шнуре. И настолько привыкла к такому образу, что Лёша, одетый в обычные джинсы и свитер, буквально выбил почву из-под ног – я словно видела другого человека перед собой, совсем мне незнакомого.

После адаптировалась к тому, что привычную хирургичку поочерёдно сменяли футболки с разными принтами, рубашки, свитеры, куртки. Да что там, к полностью обнажённому телу я тоже не привыкла мгновенно – уж слишком хорошо оно было. В отличие от меня, Лёша совершенно не стеснялся себя и имел на это все основания.

Теперь же я видела Алексея в однотонной футболке, тренировочных штанах обычного серого цвета и в тапочках. На последних я почему-то заострила внимание сильнее всего. Обычные мягкие домашние тапочки на босых ногах.

– Привет, – сказал Лёша, внимательно посмотрев на меня.

Присел, чтобы оказаться на уровне глаз с Кириллом, который успел подойти к нему и протянул ему руку:

– Привет, Кирилл. Помнишь меня? Я Лёша, – подсказал он.

– Помню, – уверенно отозвался Кирюшка. – А где Мила? – Он отлично запомнил имя будущей подружки, а также цель собственного визита.

– Мила, подойти сюда, пожалуйста, – крикнул Лёша куда-то за дверь.

Почти сразу на пороге появилась девочка, которую я сразу узнала. Поразительно, видела всего один раз, мельком, издалека, но черты лица запомнила хорошо. Светлые хвостики забавно дёрнулись, серые глаза – точь-в-точь как у отца, с такими же опахалами ресниц, – окинули взглядом Кирюшку, меня, посмотрели вопросительно на папу.

– К тебе гость, встречай. Я говорил тебе, помнишь?

– Помню, – бойко и чётко ответила Мила. – Пошли! – Она протянула руку Кириллу, схватила его за рукав куртки, потащила в квартиру. – Я покажу тебе свою комнату и папины домики. Только осторожно-осторожно, там живут сказочные гномики, нельзя их пугать!

Воодушевлённый перспективами, Кирюшка скрылся за дверью, где послышалась возня, детский смех и оживлённая беседа.

– Ну, привет, – проговорил Лёша, одной рукой прикрыл дверь, а второй дёрнул меня на себя, крепко обнял, прошептал в губы: – Соскучился, сил нет.

Он быстро оторвался, потому что с обратной стороны двери возмущённо запричитали, пришлось открывать.

– Папа! – возмутилась Мила, состроив уморительную мордашку. – Нельзя детей оставлять в квартире одних!

– Прости, пожалуйста, сквозняк дверь закрыл. Познакомься с… – он на мгновение споткнулся, я помогла:

– Меня зовут Люба.

Не видела смысла представляться по имени-отчеству. Я не воспитательница в детском саду, не няня или врач – одним словом, не официальное лицо, а приставку «тётя» посчитала лишней. В конце концов, Лёша назвался просто Лёшей, я сочла, что демократичное Люба отлично подойдёт.

– А я – Мила, а это мой папа Алексей Викторович Демидов. Он хирург. У него есть волшебные домики со сказочными гномиками! Правда? – она посмотрела на папу, сощурившись, совсем как он.

Поразительное сходство мимики, при том, что черты лица, кроме глаз, совершенно не походили на Лёшины.

Лёша показал мне квартиру. Трудно сказать, чего именно я ожидала от его жилища, может быть больше следов женской руки – расписных цветочных горшков на подоконниках, фоторамок, картин. Холостяцкого беспорядка, горы неглаженого белья, грязной посуды в раковине, клубящейся пыли по углам. Или наоборот, педантичной чистоты, как в стерильной операционной, где каждый инструмент лежит в строго отведённом месте.