Верный меч

В конце концов пламя в очаге стало сокращаться, и я почувствовал ночной холод, сочащийся от стен. Вскоре все начали зевать; первый Годфруа, за ним Радульф отправились наверх, где для всех нас были приготовлены отдельные кельи. Очевидно, монахини часто принимали паломников, и к тому же в большом количестве.

Наконец ушел Филипп, оставив нас с Эдо и Уэйсом втроем. На табурете у огня сидела Бургинда, но теперь ее подбородок покоился на мерно вздымающейся и опускающейся груди, я слышал ее тихий деликатный храп.

– Жена узурпатора, – пробормотал Уэйс. – Зачем Мале отправил ей послание?

– Я тоже пытался это понять, – я старался говорить тихо, чтобы не потревожить спящую монахиню. – Сначала я подумал, что они были любовниками, но Гилфорд чуть не прикончил меня за такие догадки.

Эдо посмотрел на меня с насмешливым восхищением.

– Ты вот прямо так и спросил его, не были ли они любовниками?

– Согласен, не самый мудрый поступок.

– Признаюсь, я бы подумал так же, – сказал Уэйс.

– Одно дело знать, а другое сказать вслух, – заметил Эдо. – Да еще собственному капеллану виконта.

– Но зачем он вообще сделал эту глупость? – Оборвал его Уэйс. – Отправить к черту на кулички шестерых рыцарей, когда Эофервик лежит в осаде, да еще рисковать шкурой своего капеллана?

Я пожал плечами.

– Может быть, сообщение было настолько важно, что он должен был отправить его прямо сейчас?

– У меня только одно предположение, – сказал Уэйс, взглянув на монахиню, а затем на лестницу, словно кто-то мог появиться оттуда внезапно. – Хотя я затрудняюсь его высказать, если есть хоть малейший шанс, что нас услышат.

Я посмотрел через стол в серые глаза Уэйса. Мне пришла в голову та же мысль, но я сразу же отогнал ее, потому что очень не хотел в это верить. Может быть, Мале вовлечен в заговор с участием жены Гарольда?

– Мы ничего не знаем, – сказал я Уэйсу. – У нас нет ни единого доказательства. Только подозрения.

– Знаю, – ответил он. – Потому и помалкиваю.

– О чем? – Спросил Эдо.

Я взглянул на Уэйса, размышляя, кто из нас должен произнести эти слова. Он обреченно вздохнул и понизил голос до шепота:

– Мале может оказаться предателем.

Эдо вздрогнул.

– Предателем? – Повторил он слишком громко на мой взгляд.

Я толкнул его локтем и потянул за рукав.

– Есть одно обстоятельство, которое может иметь значение, – сказал я и вдруг запнулся, не зная, стоит ли продолжать.

Но они смотрели на меня выжидающе; если я не расскажу, они будут знать, что я что-то скрываю, а я превыше всего нуждался в их доверии.

– Что это? – Спросил Уэйс.

Я попытался припомнить все, что рассказывал мне Гилфорд на корабле.

– Кажется, задолго до вторжения Мале был большим другом Гарольда Годвинсона, – сказал я. – Он получил землю в Англии от старого короля, Эдуарда, и большую часть времени проводил в этой стране. До тех пор, пока король не умер, и Гарольд не украл корону. Тогда он вернулся в Нормандию, чтобы присоединиться к герцогу Гийому.

– Он знал узурпатора? – Спросил Уэйс.

– И он действительно наполовину англичанин, а? – Пробормотал Эдо.

– А теперь он отправляет послание вдове Гарольда, – подвел итог Уэйс. – Что все это значит?

– Это может не значить ничего, – сказал я. – Их дружба была прервана, когда Гарольд решил захватить королевство. Какой бы ни была любовь Мале к англичанам, он похоронил ее под Гастингсом.

– Хотя до сих под его дом заполнен английскими слугами, – заметил Эдо. – Есть Гилфорд и Вигод, наверняка найдутся и другие.

Это было верно, и тоже было частью головоломки. Но еще больше меня беспокоил один вопрос: разве мог Гилфорд рассказать мне историю разорванной дружбы, если бы знал, что его господин замыслил предательство? Это не имело смысла.

– Если бы мы знали, что содержит сообщение, то не сомневались бы, – сказал я. – Но священник молчит, как рыба.

– Он должен хранить послание в своей комнате, – предположил Эдо.

– Или в голове, – возразил Уэйс. – Тогда у нас нет никакого способа узнать.

Внезапно я вспомнил о свитке, который Гилфорд выронил у дороги, как резко изменились его манеры, когда я поднял его.

– Нет, – сказал я. – Письмо существует.

– Ты уверен? – Спросил Уэйс.

Чем больше я думал, тем сильнее убеждался в своей догадке. Чем еще мог быть тот пергамент?

– Я видел, как он выронил его по дороге сюда.

– Если бы мы могли взглянуть на него, прежде чем оно попадет к этой Эдгите, – сказал Эдо.

– Уверен, он не оставит письмо без присмотра, – ответил Уйэс.

– Но ты узнал бы его, если бы увидел? – Спросил Эдо.

– Возможно. – Я представил грубые края свитка и кожаный шнурок, завязанный крепким узелком. В нем не было ничего особенного, никаких отличительных признаков. – А тебе зачем?

– Думаю, он уже спит, как сурок, – сказал Эдо, понизив голос. – Мы должны пробраться в его комнату и найти письмо.

– Ты предлагаешь нам украсть его?

Как бы ни был я зол на Гилфорда, эта мысль наполнила меня отвращением. В конце концов, Мале отдал его под мою защиту. Я дал ему клятву перед лицом Бога, и не мог нарушить ее.

Эдо пожал плечами.