Вершина Крыма. Крым в русской истории и крымская самоидентификация России. От античности до наших дней

Однако ответ-то во многих случаях теми или иными политиками или экспертами опять-таки давался иной: «Ну-у-у-у, а вы готовы к войне? Ведь это означает необходимость нового завоевания Крыма!»

Во-первых, как видно из социологических опросов – десятки миллионов людей к этому были готовы.

Во-вторых, почему речь обязательно должна идти о войне – непонятно. Если большинство населения Крыма хотели воссоединения – причем здесь война?

Но даже допустим под этим «Ну-у-у-у, это ведь война! Вы готовы к отвоеванию Крыма?» – есть действительная почва.

И что? Что в истории есть иной путь защиты своей территории, кроме готовности воевать за нее? В данном случае речь даже не о том, нужно ли воевать обязательно – а о том, что готовым (морально и технически) воевать за свою территорию нужно быть всегда.

Потому что, сказав: «А Вы готовы воевать за Крым и Приднестровье?», можно точно также сказать: «А Вы готовы воевать за Калининград?», «А Вы готовы воевать за Смоленск?», «А Вы готовы воевать за Москву?»

Тот, кто не готов воевать за самый дальний форт – кончит тем, что сдаст столицу.

Почему 230 лет назад за Крым можно было воевать – а сегодня нельзя?

Война – это плохо. Но если рассматривать ее не как нежелательный, а как недопустимый вариант – надо сдавать все и сразу. Или продавать.

Вопрос в таком случае стоит не о том, допустима ли война в качестве средства сохранения своей территории – а считаешь ли ты это своей территорией или чужой. Если Крым и Украина для тебя – твоя страна – значит: «Будь готов!», «Нерушимой стеной, обороной стальной» – и так далее.

Если чужая – значит: «Не нужен нам берег турецкий, чужая земля не нужна».

То есть требуется ответ на простой вопрос: все утраченные Большой Россией территории – это «наша страна» или чужая земля?

Фактор территории – лишь отчасти элемент географии. Важнее, что это элемент культуры и психологии.

Приехать в Крым и быть при этом в России (Советском Союзе) – это одно ощущение.

Приехать в Крым и быть при этом в «другом государстве» – это совсем другое ощущение.

Поэтому вопрос не в том, куда ты можешь приехать – сегодня почти куда угодно, – а в том, этот кусок мира, культуры и истории – твоя это страна или чужая?

Если чужая – то и ты чужой. Не только для этого кусочка страны, но и для всей нашей страны, и для всех тех, для кого этот кусочек страны – это их страна.

А если этот кусочек и эта земля для тебя твоя страна – то не надо иронически спрашивать: «И Вы что, за это воевать готовы?» – потому что это все равно, что с удивлением спросить: «Вы что, за свою страну и свою Родину – готовы воевать?»

Потому что этот вопрос показывает, что ты – не готов.

Потому что нет человека, который не готов воевать за свою страну.

Поскольку тот, кто не готов к этому – просто не человек.

Мнимые границы

Границы самопровозглашенных государств, образовавшихся на территории СССР, существуют двадцать лет. Почти точно столько же, сколько просуществовали границы, проведенные по решениям Версальского мирного договора. Который Россия всегда считала грабительским. А Ленин предсказывал, что они будут существовать лишь до тех пор, пока не найдется решительный человек, который этот договор разорвет.

То, что таким человеком оказался Гитлер, – было относительной исторической случайностью, обернувшейся великой трагедией. Но Гитлер как таковой не появился бы как подобная политическая фигура, если бы этих границ не было проведено – или они были бы вовремя пересмотрены в естественном порядке.

Однако в Версале хоть как-то пытались учитывать реальности расселения различных народов. Предложенная Керзоном линия границы между Советской Россией и Польшей как минимум исходила из факта преимущественного проживания поляков с одной стороны, украинцев и белорусов – с другой.

При разделе СССР между региональными элитами такими вопросами, как желание местного населения и вопросы их преимущественного проживания или хотя бы историческая принадлежность территорий вообще никто не интересовался.

Народы делили и приписывали к своим владениям так, как пьяные помещики делили своих крепостных.

Был избран простой принцип: деление по административным границам республик СССР. И отчасти, в тот момент, это было по-своему оправданно. Во-первых, потому что так в тот момент было проще. Во-вторых, все-таки, будущее существование народов СССР виделось не как раздельное существование в нынешнем СНГ, – а в составе другого СНГ – с общей валютой, едиными вооруженными силами и прозрачными границами.

То есть это уже должны были быть не внутренние административные границы единой страны, но еще и не границы между разными государствами.

Но развитие ситуации пошло другим путем. Все прежние республики СССР и впрямь считают себя независимыми. Они создали свои армии, ввели свои валюты и таможни. Границы стали восприниматься по-другому. Но если это по своему значению – другие границы, они не могут быть такими, какими были, когда отношение к ним было иным.