Вершина мира. Книга первая

Ей не дали договорить, Никита выволок ее в коридор, и захлопнул дверь. Я хотела развернуться, крикнуть вдогонку, что это не было местью, и никто ничего не планировал, что это была случайность, роковое стечение обстоятельств, если угодно. Но, естественно, делать этого не стала. Глупо. Карина все равно не поверит, а мне не хочется ни объясняться, ни оправдываться перед женщиной, которую я ждала почти всю жизнь, но так и не дождалась. Детство рухнуло, словно хрупкая бабушкина ваза, разлетевшись на миллион сверкающих, острых осколков. Внутри было пусто и холодно. На плечо легла ладонь Эжа.

— Ань, ты не расстраивайся, ладно? — тихо попросил он.

— Не буду, — безразлично ответила я и потерлась щекой о его руку, — ты иди, работай, а я тут еще немножко постою и тоже пойду.

— Ань, но ты же не собираешься?… — жалобно проговорил он, выглядывая из-за моего плеча.

— Вскрывать вены, вешаться и травиться? — усмехнулась я, глядя на его отражение, и покачала головой. — Нет, это того не стоит.

— Вот и правильно, вот и молодец, — похвалил он меня повеселевшим голосом, — ну, тогда я пошел?

Я молча кивнула, и через мгновение услышала тихий шелест закрывающейся двери. Я прислонилась лбом к холодному стеклу. На сердце было гулко, как на старом чердаке, где скопилось много ненужного хлама. Да, уж, взрослеть — это всегда больно. Я только сейчас поняла смысл этой фразы. Оказывается, когда остаешься без детских иллюзий, то ощущаешь себя выкинутым на мороз прямо из теплой постели. Голым, дрожащим, жалким. И это только твоя маленькая трагедия вселенского масштаба. Страшная, неотвратимая, как горная лавина, она накрывает тебя с головой и тянет неизвестно куда, бросая на твердые острые камни. Взрослеть, это всегда больно.

Я глубоко вздохнула и нашла в себе силы смести и выбросить вон никому не нужные осколки. Мне понадобиться еще очень много сил. Это еще не трагедия, трагедия будет впереди и я не врала Эжу, сказав, что не стану затевать суицид из-за матери, а вот из-за Влада… не знаю. Но у меня в запасе еще целых три недели, чтобы решить это. Двадцать один день, почти целая жизнь. Тогда, стоя в аппаратной и глядя на свое искаженное отражение в темном стекле, я была уверена в этом. Впрочем, людям свойственно ошибаться.

Глава 6

…Выйдя из комнаты для допросов, Влад широкими сердитыми шагами направился к архиву. Он был немного раздосадован на себя за недавнюю вспышку раздражения. Не имел он никакого права раздражаться на Аню, даже если ей взбрела в голову блажь поиграть на его нервах. И даже не потому что она его Хозяйка, это оказывается не главное. Главное то, что он полюбил ее. По-настоящему. В первый раз. Когда сердце замирает от одного ее вида, останавливаясь, набухает и, кажется, ему уже нет места в тесной клетке ребер, а спустя мгновение начинает колотиться, как заполошное. От воспоминания о родинке на ее спине, подсмотренной во время дождя, голова и вовсе шла кругом, и низ живота становится болезненно твердым. Влад мог запнуться на середине фразы, начисто забыв, о чем говорил, от одной только улыбки, мимолетно тронувшей ее губы или взмаха ресниц… Ей совсем не обязательно до него дотрагиваться, хватало пройти рядом, чтоб его обдало горячей колкой волной возбуждения, всякий раз умирая оттого, что не смел к ней прикоснуться. Это больше походило на сумасшествие, но, видят боги, он ни в коем случае не желал выздоравливать, несмотря на болезненность происходящего.

Влад вошел в архив, извлек документы, но потом вспомнил, что сегодня, из-за всех неприятностей не успел пообедать. В ответ на эти мысли желудок требовательно заурчал, работать с подобной музыкой нереально, надо хоть кофе выпить. Влад сложил все бумаги обратно в ящик, запер его и выключил настольную лампу.

Он замешкался в коридоре, запирая дверь, что было непреложным правилом работы — у всех в участке были свои ключи. Его отвлекли тяжелые шаги, прогромыхавшие по соседнему коридору, пересекающемуся с архивным. Он узнал эти шаги, по старой рабской привычке, впитавшейся в кровь, отмечать всякие нужные и не нужные мелочи, так в участке ходил только Никита, он носил высокие тяжелые ботинки, с которыми расставался очень неохотно и только по крайней необходимости.

Влад вскинул голову, желая позвать приятеля выпить кофе в маленьком закуточке участка и пожаловаться на несправедливость жизни и начальства, но в последний момент язык словно присох к небу. Никита конвоировал женщину, и не просто женщину… Аню. Тяжелой волной накатила паника — что могло случиться? Почему?