Вершина по имени ты

Роме все это очень понравилось: недавно в редакции ему дали задание написать колонку про популяризацию туризма в России, и сходить в настоящий поход самому казалось для него большой удачей, ведь меньше придется придумывать, а заодно и можно будет расспросить бывалых туристов… Поэтому он, не особенно вслушиваясь в рассказы о планах школы, решил, что запишется в группу к самому старшему инструктору.

К его приятному удивлению, девочка с короткими косичками и рыжая студентка с филфака тоже пошли к самому старшему. Не отводя взгляда от рыжей, за ними потянулся и Миша, который не только планировал познакомиться с новенькой, но и не хотел расходиться с другом по разным группам. У стола их осталось пятеро вместе с руководителем: вероятно, испугавшись обещанной технической сложности и довольно высоких требований к будущей группе, остальные ребята разбежались по другим.

Руководителю на вид казалось лет сорок с небольшим. Он был невысок и подтянут, черные волосы с проседью спадали на две стороны, подбородок и щеки затягивала легкая седая щетина, горбинка на носу выдавала южные корни, а серые глаза, задумчивые и светлые, не скрывали прожитых лет.

– Ну что, кажется, это пока все, – произнес он, окинув взглядом маленькую компанию студентов. – Давайте знакомиться. Меня зовут Георгий Петрович Бойков, мне сорок пять. Работал геологом, механиком, спасателем и кем только не. Хожу в походы, сколько себя помню.

– Меня зовут Марина, мне двадцать два, в этом году заканчиваю филологический. Пишу стихи и научные работы, – на этом моменте все засмеялись. – В походах никогда не была, но очень хочу.

– Я Миша и я программист, – сказал Миша и покосился на Марину, которая в это время впервые с интересом посмотрела на него. – А, да… Мне двадцать пять и я тоже раньше ходил в походы, но очень давно.

– Ну а я Рома, журналист, учусь и работаю в журнале “Travel culture”, – он встретился взглядом с “короткими косичками” и против воли улыбнулся. – Мне двадцать два, и я в походы не ходил, но был на курсе основ вместе с Мишей.

– А вы, барышня? – обратился руководитель к последней участнице, которая одинаково внимательно выслушала всех и смущенно улыбнулась, вертя в пальцах плетеный брелок на молнии кофты.

– Я Аля, мне двадцать. Тоже учусь на журналиста, подрабатываю художником-иллюстратором на фрилансе. В поход ходила один раз с родителями, но это была больше вылазка на природу, чем что-то спортивное.

У нее был мягкий и тихий голос, и она так забавно смущалась и старалась не смотреть в глаза никому конкретно, когда говорила… Рома же не отводил взгляда от нее. И до последнего дня перед выездом, и на тренировках, и на редких встречах вне турклуба все надеялся, что и она посмотрит на него так же, но почему-то не получалось – а может быть, он был слишком строг к себе и чего-то не замечал.

…Колеса стучали убаюкивающе, изредка выхватывая из мерного перестука грохочущие стыки рельс. За окном проносились редкие деревенские домики, поля и перелески, еще не покрытые снегом, но уже облетевшие, острые и черные в своей наготе, мокрые от недавнего дождя. Закат, раскинувшийся во всю синь безоблачного неба, провожал летящий состав бесконечной алой полосой, растворяющейся в золоте, а потом – в черной земле за несуществующей чертой горизонта.

Поезд постепенно погружался в сон. Привычные запахи ужина, дешевого кофе, жареных семечек, чистого белья и горячего железа душили, несмотря на приоткрытое окно, под стук колес кто-то храпел, кто-то посвистывал носом, кто-то на другом конце вагона тихо переговаривался и хихикал. В плацкарте всегда было людно и шумно, а на верхних полках – страшно неудобно и тесно, но весной, под тусклым желтоватым светом вагонной лампы, на хрустящей от свежести тонкой потрепанной постели, после долгого дня в шумном и мокром снегу, лучше места для отдыха, казалось, не будет на свете.

Спать не хотелось. Мерно раскачиваясь туда-сюда вместе с сонным вагоном, Аля задумчиво листала маленький томик стихов, который ей подарили в школе на выпускном. Еще в самом первом походе руководитель их группы, проживший в палатке дольше, чем в городской квартире, учил их собирать рюкзак: объемное – вниз, тяжелое – равномерно к спине, мелочи – по многочисленным карманам, которые каждый пришивал себе, кто во что горазд. Увидев, что участница прячет книжку в рюкзак, и без того не очень вместительный, руководитель выговаривал ей долго и упорно, но, когда спустя три или четыре выхода Аля ни разу не пожаловалась на тяжесть и не отстала, он в конце концов сдался и едва ли не первым приходил к костру послушать, как она читает надрывную Ахмадулину, задумчивого Евтушенко, нежного Рождественского. “Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное – в море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя…”