Вершина Столетова

Михаил слушал с очень внимательным видом, по временам кивая головой: мол, да, понимаю, а как же! На самом же деле понимал он далеко не все. Однако это его совсем не огорчало. Разве главное было в этом разговоре о каких-то режимах! Ольга сидела рядом, он видел ее глаза, слышал ее негромкий мягкий голос — вот главное! От того, что Ольга была рядом, и солнце грело щедрее, и дышалось легче, и поля виделись ярче, дальше. Будто света прибавилось от ее присутствия или зрение стало острее.

— Постараемся, — ответил Михаил на просьбу Ольги.

Ольга облегченно вздохнула и улыбнулась.

Тогда он посчитал, что одного «постараемся» мало, и решительно добавил:

— Дадим короткие сроки!

Пообещал Михаил легко, словно это целиком зависело только от его желания. Однако весна складывалась затяжная, несуразная. И хотя Михаил испытывал необыкновенный прилив сил, готов был работать за двоих, за троих, готов был хоть гору своротить, погода не давала развернуться бригаде как следует, и приходилось сидеть сложа руки и глядеть на небо: не проглянет ли солнышко? Трактористы день и ночь проводили в поле, но работа подвигалась медленно.

Показались крайние дома Новой Березовки.

Когда Михаил вошел в кабинет председателя колхоза, тот что-то быстро писал на листке бумаги. Выглянув из-за подсвечника и заметив Михаила, Тузов отложил ручку и прикрыл ладонью написанное.

— Слышал я нынче, товарищ Тузов, похвальные слова про тебя, — сказал Михаил, опускаясь на стул. — Говорят, хорошо к нашему брату, трактористам, относишься, во всем им навстречу идешь. Правда это?

Тузов подозрительно покосился на Михаила: уж не подвох ли какой, но тут же оправился и, солидно кашлянув, забасил:

— Зря не скажут. Колхоз наш, конечное дело, не из богатых, и в смысле питания, к примеру, мясом вас на каждый день обеспечить пока не можем, — чем богаты, тем и рады! Но во всем другом — не только навстречу, а даже и с полным нашим удовольствием…

— Мясо оставим пока в стороне. А вот как насчет сроков сева?

— А что? — Тузов слегка перепугался. — От Андрианова нахлобучка?

— При чем тут Андрианов? — в свою очередь спросил Михаил.

— Тогда, может, ребята-сеяльщики что-нибудь набедокурили? Да мы их…

— И ребята ни при чем. Я говорю, что сроки не резиновые. Сроки нам с тобой даны жесткие, железные, и в них — хочешь не хочешь — надо уложиться.

— Что верно, то верно, — поддакнул Тузов, но поддакнул осторожно, ожидая, что скажет Михаил дальше.

— Вот я тебя и хочу спросить: с какой такой радости сегодня ночью ихматуллинский трактор два часа из-за горючего простоял?

— Фу-у! — откидываясь на спинку кресла, облегченно вздохнул Тузов. — Я уж думал, что серьезное… Давай закурим. А то целое утро мыкота, покурить по-человечески некогда.

Брагина охватило острое желание взять председателя за лацканы пиджака и как следует встряхнуть, но он сдержался.

— Может, ты сначала все же мне скажешь, а потом уж и «по-человечески» свою ножку крутить будешь?

— Да ты, бригадир, не кипятись, — добродушно проговорил Тузов. — Не из-за чего кипятиться-то. Нам с тобой целый год вместе работать — зачем же сразу, из-за какого-то часа, отношения портить?

— Из часов дни складываются. А весенний день, как сам знаешь, год кормит.

— Эх, мил человек! Да будь у меня людей побольше, — к каждому трактору бы тебе и возчика и заправщика приставил. Разве не видишь — на части рвусь. Вот и глядишь, как бы возчика и вам дать и в свободную минуту на другой работе использовать.

— Хочешь — рвись, товарищ Тузов, хочешь — нет, это уж твое дело, — жестко сказал Михаил, — а так дальше не пойдет. Не только часа, минуты простаивать машины не должны. Так давай сразу уж и договоримся.

— Ну зачем же такие строгости? Разве я не понимаю, что…

— Видно, не понимаешь, — оборвал Тузова Михаил. — Не понимаешь, что, если тракторист стоит и дожидается возчика, вместе с ним стоят без дела тридцать, а то и пятьдесят лошадиных сил. Если бы понимал, сам бы впрягся, а возчика из бригады не забрал.

— Только и остается: самому впрячься. — Тузов улыбнулся, делая вид, что последние слова Михаила принял за шутку.

— Хороший характер у тебя, товарищ Тузов, крепкий. Аж завидно! Я хочу поскорее посеять, чтобы как можно больше весенней влаги в земле удержать, из-за этого и в сырость пашу, машины мучаю, — хочу поливное поле в лучшие сроки обработать, а тебя, председателя колхоза, это вроде и касается и не касается.

— Перегибаешь, товарищ бригадир! — Тузов сделал обиженное лицо, нахохлился. — Тебе бы мои заботы! Сто дел переделаешь, а больше того остается. Так весь день и бегаешь, язык на плечо. А к тому же и ночью настоящего покою нет — сам знаешь, как дед Максим наш по ночам усердствует… До чего же, я тебе скажу, вредоносный старик! Как зарядит в свою колотушку и вот колотит, колотит! А попробуй скажи, еще обидится, потому считает, что этаким манером бдительность свою проявляет…