Версия

Или ещё сон. Выходишь из банка. В руках большой саквояж. Именно саквояж, которых уже лет пятьдесят, как не делают. Ну, такой, с которыми врачи ходили. Только в два, нет, в три раза больше. Таких вообще не было. Саквояж набит пачками долларов. И каждая бумажка по сто долларов. Совсем немного по двадцать. Чтобы не менять при мелких покупках. А когда вышел, то стало легко так, приятно. Понятно, столько долларов!

И вдруг соображаешь, что рукам твоим тоже легко и приятно. Что нет в них ничего, ничего они не несут. Никакого саквояжа. Где он? В банке? На скамейке под кассой? Возле кресла, пока квитанции прятал? Чёртовы квитанции! В банк, скорее! Скажите, пожа…, вы не видели? А вы, вы не видели? А меня вы видели? Куда смотрели? Йиёёёооо… Инсульт.

Вот такое подавляющее ощущение потери, самоубийственное, в смысле толкающее со скалы в бушующее море, или толкающее под самосвал, или привязывающее галстук к бачку над унитазом, до тошноты заполнило Берию.

Он не мог говорить, просто ткнул согнутым пальцем в сторону полковников, что означало «Выйти! Ждать!». Они выскочили вон, а Берия проскочил через свой кабинет, совмещённый со спальней для приёма и изучения дам женского пола (вот ведь козёл!), влетел в персональный ватер-клозет и выдал своё поражение собачьим лаем, воем, визгом, грузинским матом и стуком по кафелю кулаками и ботинками. Жаль, что тогда ещё не было камер наблюдения. Не осталось для истории сцены полной человеческой катастрофы. Что там сопли Мавра!

Чьи-то воля, смелость, оперативность опередили его. На этот раз у него не было готового решения. Не было никакой упреждающей информации

Но, как мы знаем, это был необыкновенный козёл. Сами представьте, каким опытом змеиности он обладал, пройдя, вернее, проползя за пятьдесят лет, жизнь от меньшевика до Маршала СССР без физических потерь. В последние годы этот опыт снова призвал его к поиску своей дороги в будущее, потому что общий путь стал подозрительно ухабистым. Если до сих пор ему было абсолютно наплевать, что о нём думают все, кроме его кореша Кобы, то теперь иногда он вдруг ощущал себя, бедный, одиноким-одиноким на пустой и мокрой степной дороге. А то наоборот – тесно становится, как будто со всех сторон его поджимают чьи-то жёсткие плечи, чьи-то руки грубо шарят по телу, по карманам. Пора что-то делать. А что, если всё взять на себя? А кореша куда? Да какой он кореш! Кореш, пока верит, что я прикрою его от русской дубины. Похоже, почуял, что где-то, кто-то уже вырезает её. Дождался. Поселить бы его рядом с лысым, раскочегарить траур года на два, режим ввести, чтобы эти два года все сморкались от горя, чтоб ни влево, ни вправо. Глядишь, и ко мне привыкнут. А я давно знаю, что надо делать, чтобы всё заработало: всё остановить и запустить на обратный ход.

И – хлоп себя по лбу!

Господи боже! Никакой войны! Пальцем никого не трогать! Не искать, не сажать, не бомбить, не стрелять! Это же подарок! Ну, мудрец! Ну, молодец! Вот что поднесу я Вождю! Докладные, рапорта, портретики! Наедине, на ухо, со скорбной мордой, с обещанием, с клятвой, что найдём, четвертуем, разотрём!

Полковникам – указ: никаких действий! Войска – в казармы! Всех уполномоченных – в отпуск! Народ пусть сам разбирается, надо ли быть «за» или «против».

Этого Вождь не выдержит! Страх и обос……. самолюбие раздавят Пузыря, скоро он переселится в свою пирамиду! И не надо будет ни травить его, ни душить! Кто ж ты такой, умник? Отдам все цацки, если увижу!

Так сценарий Дока нашёл своего главного персонажа. Финал попал в надёжные руки.

Последнюю сцену надо было продумать и подготовить. Она должна была стать убийственной, и по мере развития действа убивать по очереди все фантомы шизофренического мира Генералиссимуса Кобы. А также всю его нервическую систему, доведя её до полного бенца. Возможно, инсульта. На худой конец, инфаркта, но это не так интересно. При инфаркте он может остаться живым и относительно соображающим или просто гигнуться – поговори тогда с ним. Инсульт же мог оставить его полуживым и полуумным, что дало бы возможность доводить его до полного понимания напрасности всей его жизни. Для такого надутого тщеславием Пузыря это было бы подобно четвертованию! Чем и требовалось закончить Гимн Советского Союза.

В последнее время Вождь прибаливал, поэтому Берия ограничил доступ к нему для всех, кроме себя. Даже тогда, когда вождь требовал позвать к нему кого-нибудь из правящей публики, требование проходило через Берию, и не каждый раз он давал ему ход. Только врач и медсестра могли входить без разрешения, но в сопровождении одетого в белый халат майора из охраны. Рядовых здесь не было.

Визит откладывать было нельзя. Информация о полном и безоговорочном летела по стране, протекла сквозь ограждения ГуЛага, как степной пожар, подходила к границам. Боже! Границы! Запереть! Связь отключить! Никого не выпускать! Объяснить какой-нибудь эпидемией, пандемией, чёртом лысым. Но рты-то не заткнёшь! Твою…