Вертеп

«Сомневаюсь. Не могла же «девица» не знать об исчезновении Эрлены, если даже трагедия не на ее глазах произошла. Старуха права в одном, самое лучшее для нее было стушеваться, уйти в глубокое подполье, а то и вообще из города подальше уехать, смыться от греха. Короче, чтобы найти ее, попотеть придется…»

— Жаль, если она показать ничего не сможет.

— Вы мне все-таки не верите?

— Виктория Карловна, я вам верю. Но я не просто частный сыщик, я юрист и хорошо знаю, какие требования предъявляются к доказательствам. А у нас на руках пока только убедительная версия. Ее нужно, если хотите, оснастить предметно.

— Предметно? Что ж, я могу предложить вам и предмет.

— Очень любопытно и важно. Можно взглянуть?

— Сейчас.

Виктория Карловна поднялась и оказалась точно такой же прямой, как и когда сидела.

— Минутку.

Ей не потребовалось долго искать то, о чем она сказала. «Предмет» был наготове. Остановившись перед старым комодом, прежде чем выдвинуть ящик, она только пояснила:

— Я говорила, его машина стояла во дворе. Он всегда аккуратно ставил машину. Но, когда я вернулась, я увидела сразу, он примял колесом каллы, чудесные белые цветы. Может быть, он не заметил. Я думаю, не заметил, если принять во внимание его состояние. Но я-то увидела сразу. Я каждый свой цветок знаю. И видела, что колесо прошло по краю куста. Но я сначала не придала этому значения. Теперешние люди, усевшись за руль, не только цветы, но и человека на пути не замечают. Мне трудно было сразу привести землю в порядок, я прибаливала. А он тем временем машину забрал. Гараж купил. Он работал художником-оформителем, а тогда, вы знаете, пропаганда давала большие деньги. Везде нужно было рисовать что-нибудь коммунистическое. Но я хочу о другом. Осенью я решила перекопать клумбу. И вот что я нашла на том самом месте, где машина примяла цветничок. Вот.

Виктория Карловна опустила на ладонь Мазина янтарный кулон на оборванной серебряной цепочке.

— Понимаете?

— Это принадлежало Эрлене? — сразу понял Мазин.

— Да, сомнений нет.

Игорь Николаевич опустил руку, и кусочек янтаря блеснул на секунду, попав в пробившийся между шторами солнечный лучик.

Это уже было нечто существенное.

— Он увез тело в машине, а когда тащил ее, наверняка ночью, кулон упал, и он втоптал его в землю колесом.

— Спасибо, — сказал Мазин очень искренне.

— Теперь вы поверили мне?

Игорь Николаевич остыл немного.

— Обвинение в убийстве — очень серьезное обвинение.

— Потому я вас и пригласила. Вы должны доказать.

— Безусловно. Все, что вы сказали, очень важно. Но вы обещали еще образец почерка.

— Это тоже недалеко, — откликнулась она, и Мазин впервые уловил в ее голосе усталость.

На этот раз Виктория Карловна выдвинула другой ящик, но поиски заняли, как и в прошлый раз, немного времени. В маленьком флигельке все находилось в образцовом порядке. В руках старой женщины оказалась пачка открыток, перевязанная выгоревшей розовой ленточкой.

«Зачем человек хранит все, что связывает его с жизнью? Ведь она понимает, что жить осталось немного, и в тот, уже недалекий роковой последний час все эти мелочи окажутся мало кому нужны. Может быть, стоит уничтожать их при жизни, чтобы не рвали открытки на клочки чужие холодные руки, не выбрасывали в мусорный ящик?»

Однако в данном случае ненужные мелочи сослужили полезную службу.

— Возьмите.

— Вы хотите, чтобы этот человек понес наказание?

— Это воля Божья, — откликнулась она сухо. — Эрлена была моей единственной близкой родственницей. Она была совсем не такой, какой я хотела бы ее видеть, но пролилась кровь. Бог поставил меня перед трудным выбором, содействовать справедливости или сберечь от, может быть, непоправимого удара ребенка. Я предпочла второе, но я знала, что суд Божий состоится рано или поздно. И вот теперь Он подал мне знак этой телеграммой. Значит, пришел час. Возьмите эти письма. Мирской суд доверен вам.

Нет, Мазин, конечно, не мог считать себя или быть судьей.

— Я только выполняю обязанности.

— Ему виднее, что вы делаете…

Игорь Николаевич потянул за ленточку, и узелок-бантик развязался. Тогда он достал из кармана фотокопию текста телеграммы и положил рядом с одной из открыток. Сразу бросились в глаза характерно написанные «б» и подчеркнутое «ш».

— Взгляните, — попросил он Викторию Карловну.

Глава 7