«Вертер», этим вечером…

Мне не хотелось говорить о Кароле. В ее деле я не продвинулась ни на йоту. Может быть, потому, что и продвигаться-то не хочу. Кажется, она нашла для себя выход — спряталась в раковину, словно улитка. Проблема как раз в этом. Если я ее оттуда достану, если научу ее вновь реагировать на все внешние раздражители, то она снова обретет память, и к ней вернется горе. Получится, я своими руками уничтожу этот умиротворенный свет в ее глазах, который светит мне сейчас. Видимо, я сама завишу от этого психического расстройства, с которым вынуждена бороться.

Мы заговорили о «Вертере», и Розина поставила нам четвертый фрагмент записи. Именно тогда я впервые услышала Орландо Натале.

Я не влюбляюсь в голоса. В человеке мне не достаточно лишь голоса, и я позавидовала Антону, видя, как он преобразился под это пение, наполнившее комнату. Однако, несмотря на мою непосвященность, этот голос меня ошеломил; в нем есть какая-то простота и ясность, сдержанная сила, которая с первых нот внушает слушателю доверие. В голосе этого человека есть то же, что и в глазах Каролы: он лучится счастьем, и свет этот хоть и яркий, но не ослепляет. Слушаю его, смотрю на нее — и во мне возникает одно и то же чувство: чувство, которое вызывают люди, владеющие великими и непостижимыми тайнами. В этом они похожи. В них есть Жизнь, не затертая ролями, играми, позами, уловками, навязанными обществом, Жизнь первозданная и величественная, как его пение и ее взгляд.

По моей просьбе Антон порылся в специализированных журналах. На прошлой неделе тенор исполнял в Хельсинки концерт «Триумф Афродиты»… В декабре у него три постановки «Кармен» в Чикаго… Согласится ли он со мною встретиться? Я знаю, что они любили друг друга. Даже не знаю, а чувствую. Тогда почему же он ни разу не приехал в Гейдельберг? Зачем было присылать мне это полное нелепиц письмо?

V …припоминая славные мгновенья

Он шел ей навстречу… На молодой женщине была длинная юбка, и он не мог разглядеть ее ног: казалось, что она шагает по шатким ступенькам старой лестницы. Они сошлись, и в то же мгновение взяли одну и ту же ноту.

— Dammi il braccio mia piccina…