«Вертер», этим вечером…

— Ни в каком другом городе мира старые господа не носят таких темных пальто и не читают по утрам такие старинные книги в таких огромных кафе.

Карола смеется, потягиваясь. Сквозь стекло витрин кажется, что туман начинает рассеиваться. Возможно, скоро распогодится. Солнце над Веной? Эка невидаль!

— Чтобы узнать Вену, — говорит Орландо, — нужно побывать во всех ее кафе. Здесь встречаются призраки бородатых господ с крахмальными отложными воротничками, с часами на цепочке, целлулоидными манжетами и лысыми головами. Они мрачны и величественны. Их зовут Фрейд, Витгенштейн, Махлер, Шницлер, Климт, Щенберг… Они носят монокли, смешные ботинки, и всем им присуща одна особенность, которую замечаешь, лишь всмотревшись в глубину их глаз: они весельчаки. Несмотря на монокли, шляпы-котелки и кустистые брови, чувствуешь, что они стремятся только к одному: посмеяться над миром. К несчастью, все они были гениальны, и их принимали всерьез. В итоге считается, будто эти клоуны-насмешники и создали современный мир. На этом противоречии и стоит Вена.

— Ты настоящий гид, — сказала Карола. — Какая у нас на сегодня программа?

Орландо запрокидывает голову. Ему кажется, что потолочная лепнина — елейный орнамент из искусственного мрамора, припорошенного снегом — кружится над ним.

— Город, — говорит он. — Город и ты.

Они встают. У подножья пилястров устраиваются другие посетители, один из них разворачивает газету. У них мудрые лица закоренелых профессоров… Карола Крандам и Орландо Натале идут к выходу. Серый свет окружает их, и юбка молодой женщины под мрачным небом выглядит еще белее, В такую погоду в самый раз наведаться на какое-нибудь старое кладбище, к могиле умершего от чахотки эрцгерцога.

Они берутся за руки и идут нога в ногу. Каждая молекула воздуха пропитана вальсами австро-венгерской империи, в ней собраны все запахи, которые несет Дунай со швабских гор к берегам Черного моря.

— Мы боги, — говорит Орландо.

Она смотрит в его глаза. Нефрит и бронза.

— Больше чем боги, — говорит она.

Они уже в центре Стефанплаца. Колокольня пролет за пролетом поднимается до самых налитых свинцом туч.

— Возможно, мое предложение покажется тебе неприличным, но давай возьмем фиакр, вернемся в отель и будем весь день заниматься любовью, — говорит Орландо.

Карола вздыхает:

— Боюсь, мои познания об империи Габсбургов от этого не пополнятся.

— Они все были полоумными, носили длинные бакенбарды, мундиры с бранденбурами и панталоны со штрипками, а на балах танцевали, не снимая сабли. Если ты знаешь это — считай, что знаешь всё.

— Тогда поехали… — говорит Карола. — Раз уж я знаю всё, то мне не страшно напрасно потерять время.

Они пересекают центр… Бавернмаркт, Крюгерштрассе… Океаны дождевой воды, затопляя пороги лавок и магазинчиков, ручьями стекают по каменной мостовой. В нескольких метрах — прилавки уличных торговцев. Вена пахнет луком-пореем, зимней розой и морковкой. Они проходят сквозь торговые ряды с нагромождением цветов. На углу одной из улиц какой-то мужчина машет им руками из цирюльни и срывается с места. Он подбегает, пожимает руку Орландо, и его золотой зуб сверкает от радости. Кароле в какой-то момент кажется, что он вот-вот начнет петь, и до нее доходит, что он говорит о «Войцеке» Альбана Берга. Вена есть Вена. Четыре, нет, пять лет назад он был на выступлении Орландо в Берлине… Дело было в сентябре… Натале улыбается, поддакивает, пробует улизнуть, и они втроем несколько метров проходят рядом… Он роется в карманах: как на зло, ни ручки, ни бумаги. Автограф — это просто мечта. Ах, если бы он знал! Но как он мог знать? А ведь дома у него все диски… А что если он принесет одну из пластинок в отель, певец ее подпишет, а он назавтра заберет? Ну конечно… нет, это наглость с моей стороны… ну что вы… тогда я принесу «Тоску». Вам нравится выпечка? Конечно, особенно она нравится мадам. Тогда моя жена испечет и я принесу. Может, пропустим по стаканчику, если у вас есть время? Нет, я должен срочно заняться любовью с мадам. А, отлично, простите, я принесу диск вечером… Как вам будет угодно… Это огромная честь для меня. Еще раз спасибо… Может быть, отпустите мою руку?.. Да-да, конечно, еще раз прошу прощения…

Орландо и Карола скрываются за охапками цветов и горами овощей. И снова за ними кто-то бежит. Они оборачиваются. Золотой зуб искрится тысячей огней.

— Это снова я. В каком отеле вы остановились?

— В «Бельведере».

— Превосходный отель. Что ж, большое спасибо, я принесу «Тоску». Кстати, вы не собираетесь в ближайшее время петь в Вене?

— В ближайшее время — нет.

— Желаю вам превосходного дня. Вы знаете город?

— Как свои пять пальцев.

— Отлично, еще раз спасибо.

И они снова устремляются в крытые ряды. Здесь цветы еще более бледные. Слишком слабый сок уже не доходит до лепестков. Розы Габсбургов — символ угасшей династии, чахлые и полупрозрачные, болезненно бледные цветы, светлые, как униформа раненного однажды утром в бою офицера…