Вертер Ниланд

— Чудненько, — сказал тот. — Сейчас посмотрим. — Он исчез в том же направлении, откуда и явился, через несколько минут возвратился, чуть не сбил меня с ног, горя усердием сопроводить меня в одну из дверей, прямо за моей спиной, передумал, отступил назад, подмигнул мне, чтобы я следовал за ним, и без стука отворил расположенную в темном углу коридора дальнюю дверь. Он вошел внутрь и оставил ее открытой, но я не знал, последовать ли мне за ним, и потому застыл в дверном проеме. Это была четырехугольная комнатушка с голым полом, в задней стороне здания. Девушка лет двадцати сидела, согнувшись, на стуле в углу и возилась со своей туфлей. На подоконнике полураскрытого окна сидели двое молодых людей, один из них скручивал папиросу. Мой провожатый подошел к нему, что-то негромко произнес, и тот задумчиво кивнул. Другой молодой человек у окна, в коричневом костюме из манчестерской ткани, в этот момент уставился в пол и сказал: «Женщины Тито на руках носили». Ни один из троих, находившихся в комнате, не обратил на меня ни малейшего внимания. Мой проводник вышел, чуть не сбив початую бутылку молока, стоявшую на столе возле пишущей машинки, и вновь устремился в коридор.

— Посмотреть, может, Фред там, — пробормотал он, увлекая меня в другую комнату. Он постучал, но ответа не было, и он отворил дверь. Комната по форме и обстановке была примерно такая же, что и предыдущая. За столом сидел человек, который что-то переписывал или корректировал. Он сосредоточенно глянул на нас. Я поздоровался. Мой коллега изложил цель моего посещения. Я вышел вперед и протянул руку для знакомства, но человек за письменным столом ее проигнорировал. Он внимательно посмотрел на меня. Вероятно, он был еще очень молод, но лицо его имело вид нездоровый и весьма напряженный. У него была невероятно тяжелая нижняя челюсть и сильно вытянутый рот. Глубоко посаженные зеленовато-голубые глаза быстро, беспокойно метались. За то короткое время, что он смотрел на меня, он несколько раз нахмуривал лоб, и один угол его рта сводило судорогой. Я внезапно узнал его — ошибки быть не могло. Всего год назад он был в нашей редакции, и мой шеф, заметивший через стеклянную стену своего отделения, как тот проходил по коридору, встал и сказал: «Черт возьми, наши вахтеры никуда не годятся. Этого типа нужно было задержать».

Воспоминание заставило меня на мгновение улыбнуться, и, кажется, это его укололо. Он потупился и покачал головой. После этого он заговорил, не глядя на меня.

— Этим занимается отдел пропаганды, — сказал он.

— На Вейзелграхт, — торопливо добавил я.

Услыхав ответ, мой провожатый вдруг оживился. Вместе со мной покинув комнату, он с общительной услужливостью принялся объяснять мне, где расположена искомая контора. После этого он торопливо ушел.

Вновь оставшись один в коридоре, я раздумывал, что мне предпринять. Я отлично понимал, что ссылка на контору на Вейзелграхт была бессмысленной, но как я мог это доказать, не побывав там? Я мог еще попытаться попросить о встрече с главным редактором, г-ном Куйемансом, но мне было неловко перед ним и, прежде всего, перед его супругой, тетушкой Софи, особенно когда встречал ее на улице, — из-за того, что я не был членом партии и даже работал в газете, которая выдавала себя за социалистическую, а на самом деле была предательницей рабочего класса.

Я направился по указанному адресу на Вейзелграхт — это был солидный особняк, в котором в настоящее время располагается крупный магазин радио и телевизоров, ибо время не стоит на месте.

Изнутри здание выглядело весьма пустым и запущенным. Я поднялся на первый этаж. Там висел густой папиросный дым, и в то же время сильно пахло свежим некрашеным деревом. В начале коридора я был остановлен человеком в массивных роговых очках. Дальше меня не пустили, и мы кратко побеседовали там же, в коридоре.

— Вас в любом случае не примут, — нетерпеливо сказал человек. — Они не смогут вам помочь.

— А в самом партбюро? — спросил я, в сущности, и сам не зная, почему.

— Где-где? — с подозрением переспросил человек.

— На Кейзерграхт, я имею в виду, — легкомысленно ответил я. — Не могли бы вы позвонить и навести для меня справки?

— Не знаю, есть ли там кто на месте, — ответил человек.

Я раскланялся, вышел и отправился на Кейзерграхт. По дороге я отыскал в телефонной будке номер дома и записал его и первую букву названия канала[23] на клочке бумаги, дабы устранить всяческие недоразумения. Как выяснилось, мера эта оказалась не лишней, поскольку на двери здания, с виду — обычного жилого дома, не было никаких табличек. Имелся лишь белый звонок. Я еще раз проверил номер, завернул за угол, чтобы быть уверенным, что это именно Кейзерграхт, и позвонил в дверь. Мне отворила маленькая, худая женщина лет тридцати пяти, в коричневом платье.

— Это комитет коммунистической партии Нидерландов? — осведомился я.

— А вам кого надо? — спросила женщина.

— Коммунистическую партию, — ответил я, — и мне хотелось бы знать, здесь ли это.