Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

Сергею нравилось наблюдать здешнюю дачную жизнь. Дачники не вызывали у него ни зависти, ни ненависти, как кое у кого из его бригады. Сергея привлекало не материальное благополучие, предполагавшееся за этими людьми, а сам образ их жизни, их взаимоотношения. Они редко когда кричали друг на друга, а тем более – на своих и чужих детей. Их пьянки обходились без мордобоя. Молодые женщины изящно матерились. Старые – ходили в шортах. Взрослые мужики резвились и хулиганили, как дети. А дети запоем читали толстые книжки, сидя в шезлонгах. В домах были камины, телефоны и котельное отопление. Сергей знал это, потому что бывал в домах – случалось, дачники нанимали его для мелкого домашнего ремонта.

И вот теперь он стоял у забора перед запертой калиткой и смотрел на дом.

В огородике копалась какая-то девчонка в коротком халатике, выгоревшем на солнце.

– Девочка.

Даже головы не повернула.

– Девочка, хозяйку позови!

Никакого внимания. Она не могла не слышать, и Сергей было подумал, что девчонка просто глухая. Можно, конечно, и через забор махнуть, но он все-таки рявкнул еще:

– Девочка!

Она вздрогнула и чуть не плюхнулась на грядки, а когда встала и повернулась, Сергей увидел – «девочке» минимум тридцать лет.

– Здрасьте, – глаза у нее посветлели от улыбки.

Сергей не улыбнулся в ответ, тогда и ее улыбка сначала стала застенчивой, а потом исчезла совсем.

– Привет. Бабка твоя где?

– Бабка? – Она не поняла, растерялась.

Туповатая, однако, барышня.

– Хозяйку позови, – теряя терпение, попросил Сергей.

Она пошла в дом, оглядываясь.

Сергей машинально, без особого интереса рассмотрел ее всю – от ушей до пяток. Нормальная девочка, выше среднего уровня, хотя и не намного. Немолодая, но Сергея устраивали женщины старше его по возрасту: они не строили иллюзий и были благодарны тому, что получали. Эта, правда, уж очень зажата. Какие-то комплексы. Целка, что ли?

Катя ушла в дом, деревенея под мужским взглядом, стиснув в руке веничек укропа. И Сергей тут же забыл о ней.

Из крана в кухне не текла холодная вода, зато горячая – непрерывно, тоненькой струйкой.

– И еще унитаз, – сказала Ирина Дмитриевна.

– Грязное дело, – сказал Сергей.

– Я знаю. Я заплачу.

Кто-то в доме с невероятной скоростью стучал на пишущей машинке.

Старуха болталась в кухне. Вроде как по хозяйским делам. Хотя хозяйские дела она уже все закончила. От плиты хорошо пахло и шел жар. Сергей понял, что старуха задерживается в кухне, чтобы присмотреть за ним, как бы чего не украл.

Сергей занимался вентилями, прокладками, сальниками и прочей санитарно-технической лабудой, когда в кухню всунулся парень, которого Сергей мгновенно определил как хозяйского сынка.

– Пожрать бы, – сказал сынок.

– Что за выражения! – сказала мамаша. – Ты вещи собрал?

– В общем и целом.

– Она такси вызвала?.. Катюша! Катя, прервись!

Стук машинки оборвался.

– Не ходи босая, – сказала Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб.

Сергей оглянулся на босые женские ноги, а потом еще увидел, что хозяйский сынок привычно прихватил Катю за талию. Сестренок так не лапают, стало быть – жена.

– Ты вызвала такси?.. Накрой там. Я покормлю Митю.

– А вы? – это Митя.

– Мы – потом. Что это?! – Ирина Дмитриевна с ужасом смотрела в кастрюлю.

– А что? – Катя тоже заглянула.

– Я же тебя просила – ломтиками резать! Ломтиками, Катюша! Чем занята твоя голова? Неси салат… Как я ненавижу эти командировки… Катюша, тарелку, пожалуйста, другую, Митину, желтенькую.

– В ней рыба, – сказала Катя.

– Рыба?! В желтенькой?! Зачем?!

«Уж я бы знал, что тебе ответить», – подумал Сергей.

– Жрать хочу, – игриво-капризный голос сынка из комнаты.

– Подождешь, – мамаша перекладывала рыбу. – Я поеду с тобой. Переночую в городе и дождусь твоего звонка.

Сергей взглянул на милый Катюшин профиль и принял к сведению сообщение старухи.

– Тарелку вымой, – это уже Кате.

Катя подошла и остановилась возле Сергея с этой самой дурацкой желтенькой тарелкой в руках. Сергей посмотрел на женщину сверху и не двинулся с места.

– Не вымоет она вашу тарелку, – с удовольствием сообщил он. – Я воду перекрыл.

Катя подняла на него вдруг лукавые глаза и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Митя расположился на диване с толстой книжкой и не читал ее, слушал, улыбаясь, как ветер шумит листьями за окном. А хорошо было бы никуда не ехать. И вообще – не ходить на работу. Жил бы себе эдаким барином, книжки бы читал.

– Ты должен хоть немного поспать, – сказала мама.

– Я уже лег.

– Эти перепады давления кого хочешь доконают, – мама бросила в рот таблеточку и запила водой, а потом еще одну, и опять запила. – Тебе еще всю ночь в поезде трястись…

– Это славно, – пробормотал Митя.

– …на казенном белье. Оно у них всегда сырое. Это ужасно.

Она посмотрела на сына трагическим прощальным взором.

– Я решил сделать татуировку, – сообщил Митя. – Вот так, через всю грудь: «Не забуду мать родную!» Ты не против?

– Шут гороховый! – растроганно улыбнулась мама. – Спи, – и вышла наконец, поцеловав сыночка в лоб, поправив край одеяльца.