Вертикальная вода

– Может быть. И все равно, им не следовало держаться настолько свысока, не дать мне договорить… Как бы там ни было, сейчас я воли эмоциям не давала, вы же говорите, что сами видели… – она чуточку понурилась. – И все равно; они мне не поверили, ортодоксы…

– А о чем там шел спор?

– О «семи вкраплениях». Они же «точки Кондери»…

– Стоп, стоп, – поднял ладонь Сварог. – Я примерно знаю, кто такой был Кондерй и насколько он велик, но вог тот ваш жаргон для меня – темный лес. Можешь ты объяснить примитивнее, чтобы даже невежда вроде меня понял суть?

Канилла на миг задумалась, вскинула очаровательную головку, улыбнулась:

– А знаете, командир, это, пожалуй, и нетрудно… У вас найдется бумага и стилос?

– Что за вопрос – у короля на столе да не найдется… Держи.

Канилла быстро начертила на белоснежном листе два почти идеальных, словно бы циркулем сделанных круга (она всегда хорошо рисовала, порой и шаржи, в том числе, негодница, и парочку на Сварога. Он не сердился). Потом изобразила внутри обоих кругов по семь фигур. Но если в первом все до одной напоминали детские каракули, то во втором оказалось семь маленьких, аккуратных кружков, умело заштрихованных. Повернула рисунок к Сварогу:

– Бот так, если популярно… Большой круг – это поток апейрона. На самом деле, конечно, круг – чистая условность, нужно же как-то изобразить поток…

– Я понял, – нетерпеливо сказал Сварог. – А эти закорючки-кружки – что такое?

– А это и есть предмет разногласия между официальной «школой Кондери» и отдельными вольнодумцами, к которым я и себя причисляю. Понимаете, в потоке апейрона всегда присутствуют… как бы поточнее выразиться… семь дочерних, что ли, потоков. Они гораздо более маломощны по сравнению с апейроном, но всегда ему сопутствуют. Сам Кондери их и обнаружил, когда практически на пустом месте создавал А-физику. А уж потом, гораздо позже, их назвали в его честь. Сам Кондери их именовал «паразитарными излучениями», а то и попросту «соринками: Понимаете?

– Честное слово, понимаю, – сказал Сварог. – Вполне. Ничего особенно сложного. Ну, а ересь-то в чем?

– Видите ли, командир… – Канилла сделала неописуемую гримаску. – Я, конечно, безмерно уважаю Кондерй. Он и в самом деле был великим ученым, основоположником, корифеем, создал А-физику, я уже говорила, что практически на пустом месте, заложил основы, вывел едва ли не две трети базовых уравнений, сделал еще многое… И все равно… Вы ведь знаете, что самые великие ученые порой ошибались, чему-то важному не придавали значения, совершали жуткие промахи…

– Слышал кое-то, – сказал Сварог. – От ошибок никто не застрахован…

– Ну вот. В свое время Кондери объявил «точки» именно что мусором, не имеющим никакого научного значения. Этакими примесями, какие встречаются в самых благородных металлах. Совершенно не заслуживающими изучения. Ну, может, он не так уж и виноват, – великодушно добавила Канилла. – Не нам его судить, и уж тем более не мне, недоучке, вышибленной из Лицея на середине второго курса… А-физика только зарождалась, слишком многое предстояло сделать, и некогда было отвлекаться на второстепенное. Правда, уже в те времена раздавались голоса, что «точки Кондери» – никакой не мусор, что это никакие не примеси, а семь видов новых, неизвестных науке излучений. Я раскопала кое-что в архивах. Одно время на эту тему даже открыто дискутировали, но дискуссии очень быстро прекратились. Знаете, порой великие ученые… Тяжелый народ, – понятливо кивнул Сварог. – Терпеть не могут, когда им противоречат, допустить не могут, что они ошибаются, и так далее, и тому подобное… Я так понимаю, дискуссии сошли на нет еще при жизни Кондери? И не без его влияния?

– Ага, вот именно, – сказала Канилла. – Кондери был слишком большой величиной в науке, его оппоненты не могли похвастать такими достижениями и научным авторитетом… В общем, их довольно быстро, как бы это выразиться, оттеснили на обочину…

– Это я тоже великолепно понимаю, – сказал Сварог. – Возобладало единственно верное учение, и любые отклонения стали считаться жуткой ересью…

– Примерно так, хотя термины у вас какие-то странноватые… – сказала Канилла. – Еще при жизни Кондери поддерживать гипотезу «семи излучений» означало серьезно рисковать научной репутацией, а уж при преемниках Кондери…

«Вышибали за ворота без выходного пособия» – мысленно добавил Сварог. Наука порой – тот еще гадючник, последующие светила и корифеи лишь углубляют идеи Отца-Основателя, любые покушения на основы будут и злодейскими выпадами против славных продолжателей…

– И что же, – сказал Сварог, – никто так и не проводил экспериментов, чтобы доказать, что никакие это не «примеси»?

– Только первое время, еще при Кондери. Тогда еще оставались ученые, хотя и уступавшие ему авторитетом, но все же достаточно решительные и влиятельные… Потом это как-то быстро сошло на нет. Данные в архивах отрывочные, иногда трудно понять, что именно происходило. Очень много пробелов. И потом… И потом, тогда А-физиков.было очень мало, их и сейчас немного…