Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

У него была одна особенность: он без вопрошания никогда ничего не говорил, подражая в этом древним отцам. «На меня недовольны некоторые, что я мало говорю, — сказал он. — Но для того чтобы утешить скорбящую душу, много и не надо говорить, — надо только дать свободно самому высказаться, не перебивая, и, когда выскажет все свои скорби, уже этим самым и облегчит свою скорбь. К этому остается прибавить только несколько согретых любовью слов и пояснить кое-какие недоумения, и человек после этого видимо укрепляется верою, обновляется душой и снова готов все терпеть»366.

Несколько слов, сказанных отцом Иосифом, успокаивали взволнованные, мятущиеся души. Здесь много значил его вид: тишина «хлада тонка» изобразилась на его внешности; лицо его излучало мир Христов (что видно даже и на его фотопортретах). Часто его взгляд бывал сильнее слов. Он, как истинный монах, не любил предпочитать одного человека другому, обласкивать кого-то больше другого. Строгость и даже непреклонность проявлялись у него по отношению и к самым близким, но они видели, что за этим стоит любовь во Христе, святая и всегда верная. Люди, жаждавшие простого человеческого утешения, случалось, отпадали от него, считая его равнодушным и холодным. Но со временем и таким открывалось настоящее положение дела — евангельская любовь старца к ближним.

Так, отпал от старца один инок, поверив вражескому помыслу, что нет в его духовном отце никакой благодати. Однако этот инок пришел и сказал об этом старцу. Тот спокойно ответил: «Что же, сын мой, удивительного в твоем искушении? Святые апостолы и те усомнились было в вере в Бога и Спасителя, а после своего неверия еще сильнее укрепились в вере, так что уж ничто не могло их отлучить от любви Христовой»367. Нельзя было тут иноку не убедиться в правоте старца.

Внутренняя жизнь отца Иосифа была сокровенна. Она явственно ощущалась, но в деталях своих мало была кому открыта. Единственно вот келейники его, отцы Севастиан и Анатолий, оба будущие преподобные старцы, знали, что он творит Иисусову молитву, косточками от маслин отмечая количество пройденных «вервиц» (коробочка с ними стояла на столике у его ложа). Он при малейшей возможности принимался читать какую-нибудь из святоотеческих книг, но только на церковнославянском языке. Учение великих аскетов древности сроднилось с его душой.

В записках одного монаха, бывшего духовным чадом отца Иосифа, сохранились ответы старца на его вопросы. «Батюшка! — был вопрос. — С чего бы мне начать, чтобы хотя немного сосредоточиться в себе, или уж никуда не ходить, кроме самых необходимых случаев?

— Вот с этого и начни, — отвечал старец. — Сиди в келии, и келия всему тебя научит; только терпи, будут смущать помыслы выйти — не поддавайся. Ведь все святые этим путем шли. Прочти у Феодора Студита, как он не велит останавливаться и разговаривать, когда выходишь из церкви; да и в уставе об этом сказано. А то мы уж извратили порядок монашеской жизни…»368. Другая запись: «Батюшка! Вашими святыми молитвами, слава Богу, я как бы немного привыкаю к молитве, конечно, внешней.

— Это хорошо, — сказал старец, — Ничего, что внешне; при неопустительном исполнении келейного правила явится охота и помимо правил заниматься Иисусовой молитвой.

Тут мне батюшка сказал что-то очень важное и полезное из писаний одного святого отца, но враг выкрал у меня из памяти, и я забыл, что было сказано. Удивительно, как батюшка может нужное сразу найтись что сказать. Из этого видно, что он есть истинный наставник и сам есть делатель монашества. Счастлив я, убогий, что имею такого опытного в духовной жизни отца».

В письмах старца также все духовные советы предлагаются по учению святых отцов. «Жалуешься на рассеянность, что не можешь всегда внимательно молиться, — пишет он монахине Магдалине. — Да всегда внимательно молиться и никто из живущих на земле не может. Это, по замечанию святого Иоанна Лествичника, свойство только Ангелов». В другой раз старец пишет: «От врага если и бывает радость, то, по замечанию святых отцов, нестройная, не сообщающая душе мир и тишину». «Замечают святые отцы: если бы не было скорбей, не было бы и святых». «Святой Иоанн Лествичник говорит, что если монаха постигают скорби и болезни, то это верный признак, что для него в этом состоит большая душевная польза». «Побежишь от волка, нападешь на медведя. И Господь наш Иисус Христос во Святом Евангелии нигде не заповедал своим последователям бегать скорбей, а всегда учил терпению, говоря: в терпении вашем стяжите души ваша; и — претерпевый до конца, той спасен будет»369.

О благодатном духовном устроении старца говорит и данный ему от Господа, как и прежним оптинским старцам, дар исцелений. Это не какие-нибудь отдельные случаи, а прямо-таки постоянное делание. Есть десятки и десятки свидетельств об этом самых разных людей. Рассказывали, например, о том, как мать привезла в Оптину сына своего, который не мог ходить из-за болей в ноге, — после посещения старца Иосифа обнаружилось, что нога больше не болит.