Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Незадолго перед этим отец Варсонофий сказал Нилусу: «Великий старец Амвросий говорил той же Марье Николаевне в ответ на скорбь ее о брате: “У Бога милости много: Он, может быть, и твоего брата простит. Но для этого ему нужно покаяться и покаяние свое принести перед целым светом. Как грешил на целый свет, так и каяться перед ним должен”. Но когда говорят о милости Божией люди, то о правосудии Его забывают, а между тем Бог не только милостив, но и правосуден. Подумайте только: Сына Своего Единородного, возлюбленного Сына Своего, на крестную смерть от руки твари, во исполнение правосудия, отдал! Ведь тайне этой преславной и предивной не только земнородные дивятся, но и все воинство небесное постичь глубины этого правосудия и соединенной с ним любви и милости не может… Но страшно впасть в руце Бога Живаго!»468.

Старец Варсонофий приехал на станцию Астапово с отцом Пантелеимоном, фельдшером монастырской больницы, впоследствии казначеем обители. Толстого увидеть им не пришлось. Александра Львовна, яростная «толстовка», не допустила их. Она выслала записку, где значилось, что Толстой не желает видеть старца, а воля родителя для нее священна… Отец Варсонофий ответил: «Почтительно благодарю Ваше Сиятельство за письмо Ваше, в котором пишете, что воля родителя Вашего и для всей семьи Вашей поставляется на первом плане. Но Вам, графиня, известно, что граф выражал сестре своей, а Вашей тетушке, монахине матери Марии, желание видеть нас и беседовать с нами».

Старец послал телеграмму епископу Калужскому Вениамину: «Граф Толстой скончался сегодня 7 ноября в 6 час. утра… Умер без покаяния. Меня не пригласили». В другой телеграмме он сообщал: «Согласно воле графа тело его будет перевезено завтра в Ясную Поляну и погребено без церковных обрядов в саду».

На станции Астапово было много журналистов, жаждавших новостей… Подошел один к старцу: «Ваше интервью, батюшка!» — «Вот мое интервью, так и напишите: хотя он и Лев был, но не мог разорвать кольца той цепи, которою сковал его сатана»469.

8 ноября отец Варсонофий с отцом Пантелеимоном возвратились в Оптину.

На святках отец Варсонофий, как обычно, собрал своих духовных чад в своем домике в моленной комнате, где было множество икон. Он вспомнил свою поездку, пусть краткую, в мир, — там его наблюдательный взор увидел много такого, что его огорчило. Он, конечно, давно знал, как живет и куда, к сожалению, гнет этот мир, путающийся в сетях лукавого. Но эти новые штрихи резанули его по сердцу. Вот великий христианский праздник… А что делается там? «Что теперь происходит в миру, — говорил старец, — страшно подумать… Объедение, пьянство, разврат. Мы переживаем лютые времена: люди восстают один на другого, часто не щадят ни родства, ни дружбы, восстают против законной власти… Все попрано: вера, добродетели, стыд… Впрочем, не следует приходить от этого в уныние. Бывало и хуже, да прошло… Это время еще не перед антихристом. Разнузданность усилилась после объявления всяких свобод при Императоре Александре Втором… Вот и театр, — он сегодня действует развращающим образом на душу, в нем разыгрываются такие непотребные вещи, как “Анатэма” Андреева… Ужасна будет участь человека, умершего внезапно среди греха… Вот один богач женился на бедной девушке и начал издеваться над ней, а сам предался блудной жизни. Раз в театре пошел в буфет, взял рюмку вина и вдруг упал мертвым… Каково такой душе явиться на суд Божий? Однажды в Вене, в Ринк-театре, вспыхнул пожар, множество людей погибло. Потрясающее впечатление производило зрелище, когда масса черных гробов тянулась по венским улицам в направлении кладбища… Теперь все разрешено, и даже под большие праздники идут театральные представления, — прежде в казенных театрах под праздники не играли»470.