Вертолет, 2009 № 03

Люди, связанные с авиацией, прекрасно понимают, что значит создать вертолет. Это тяжелое и рискованное дело. И далеко не все специалисты поддерживали инициативу завода. Скажем честно, в успех не верили. А когда появились первые результаты, когда вертолет начал летать и летать успешно, когда в испытаниях начали подтверждаться заложенные параметры, стали рьяно искать изъяны в конструкции и исполнении. Странно было и то, что машина появилась не в столичном КБ, а на периферийном, пусть и крупном, серийном заводе. Все это было впервые, а первым всегда непросто.

Приходилось ломать и стереотипы, которые сложились у представителей властных структур: они тоже привыкли к тому, что все, что в стране происходит, должно инициироваться из Москвы. А вертолет был создан. Трансмиссия, несущий винт с композитными лопастями и бесшарнирной втулкой, электродистанционная система управления, сначала аналоговая, затем цифровая. В России такой техники не было. Но время не ждет. И страна не может ждать, иначе можно оказаться в хвосте авиационного прогресса.

В работе все было. И вынужденные посадки во время испытательных полетов. И дверь оторвалась во время показательного полета, когда приехала делегация во главе с Сергеем Ивановым (тогда Министром обороны), спланировав рядом с местом, где стояли зрители. И что от этого? Эту злополучную дверь нам до сих пор вспоминают. Недавно в Казань приезжал Министр промышленности и торговли РФ Виктор Христенко и тоже спрашивал: «Что это у вас двери-то от вертолетов отваливаются?». Конечно, плохо, что отваливаются. Но эпизод этот помнят, а то, что правительство ни копейки в проект не вложило, никто не вспоминает. Может, если бы была финансовая помощь со стороны государства, то и двери бы крепче держались? Деньги, между прочим, мы собственные вкладывали. Конечно, по большому счету никого эти подробности сегодня не интересуют. Важно, что вертолет создан. Это как ребенок. Родился, и уже не скажешь, что его нет.

– Конечно, негатив был. Вызван он был и конкуренцией, и неумением работать в новых условиях. Но ведь кто-то поддерживал проект. Кто эти люди, организации?

– Как ни странно, первая оценка последовала со стороны зарубежных коллег. Нет, не поздравляли, а оценили и признали как конкурентов. Когда прошел первый полет, мне на МАКС привезли кассету с записью. В этот день была назначена встреча с руководством Eurocopter. Приехали в полном составе, пришли в шале MB3, должны вести речь про Ми-38, а я ставлю кассету с первым полетом, который Русецкий выполнял. Надо было видеть реакцию французов. Они просто оцепенели. Как? Когда? Почему? Говорю, что все по графику, просто случайно с МАКСом совпало. Французы поздравляли, переговоры по Ми-38 отменили, говорят, потом в Москве проведем (так потом и было). Им нужно было понять, как себя вести дальше. Первое, о чем спрашивали, это цена. Говорим: в полтора раза дешевле ваших аналогов. Это был шок. Они увидели, что проект реализовался, машина летает, появился конкурент, создавший вертолет с более низкой ценой. России в годы полнейшей разрухи удалось создать вертолет, который был не •хуже французских. И они отдали нам должное. Вот это была оценка. Второй эпизод был связан с United Technologies. Неожиданно приехал президент компании Дэвид Дэ-вис (в делегации были и представители Pratt amp;Whitney, наши партнеры по проекту). 2000 год. Прием у Президента Татарстана. Мы должны были организовать встречу с посещением завода. Организовали. Прибывшие машину смотрели очень внимательно, после осмотра говорят: мы бы хотели этот продукт купить. Лицензию? Нет, целиком забрать документацию. Это совершенно непонятный нам, но очень прагматичный подход. Дело в том, что Sikorsky специализируется на крупных машинах, а с ними всегда беда: их сложно реализовывать. Если нет больших экспортных заказов, возникает проблема и с загрузкой производственных мощностей. Вот фирма Bell которая производит легкие вертолеты, всегда на плаву, а в компании Sikorsky есть сложности с тяжелыми машинами. Им был нужен легкий вертолет (сегодня они решили эту проблему, купив Schweizer). В Америке тогда шел тендер на легкие вертолеты, заказ предполагал до 3100-3400 машин. Контракт отдается Bell, но созданный под него вертолет Bell-427 не пошел, стали делать модификацию Belt-429, и у конкурентов возникла возможность включиться в игру, создав машину под этот тендер. Вот и появилось предложение продать фактически готовый вертолет. Создание аналогичной машины – это 10-12 лет работы. Купить машину – это сэкономить время и деньги. Это тоже было признанием.

– Как начиналась работа над «Ансатом»?