Весь Буало-Нарсежак в одном томе

Фомбье вышел, хлопнув дверью, торопливо пробежал через холл, где на застекленных стеллажах стояли старые образцы продукции, которые некогда составляли славу предприятия, а сейчас, потускневшие и холодные, превратились в музейные экспонаты.

На улице он заколебался. Семь часов! По набережной Оде в закатном свете спокойно шли прохожие. К гостинице «Эпе» медленно подкатывали американские автомобили. Куда-то торопился посыльный. Он был одет в горделиво алую униформу. Пальцы Фомбье сами собой принялись месить воображаемую глину, послушную наконец его желаниям. Он прошелся, оперся на металлическую ограду набережной. Синяя вода, городские скверы в цветах, изумрудная зелень, хромированно-лакированное сверкание шикарных автомобилей — все говорило о достатке, об успехе! И продержаться-то нужно каких-нибудь несколько месяцев!

Его «симка» была припаркована за «крайслером». Он вздохнул, отпустил тормоз. И увидел в зеркале свое лицо, на котором ясно читалась тоска одиночества — ее разглядела тогда Симона… Сколько уже прошло? Недели две. А он все не мог себе простить, что был застигнут врасплох, словно голым предстал перед нею. Перед единственной женщиной, которой он хотел казаться сильным!

Фомбье машинально проехал по мосту, направляясь в «Мениль». Анжела, Клодетта, Симона… Какая игра судьбы! Если бы первой он повстречал Симону… Впрочем, не очутись этот молодой человек, Сильвен, на берегу в тот самый момент, когда Клодетта…

Но разве можно изменить то, что написано на роду? Интересно, а те счастливцы, которых в книгах высокопарно называют «Великими деятелями», неужели и они никогда не пошевелили пальцем, чтобы склонить судьбу на свою сторону?

Фомбье обогнал тяжелый, нагруженный чемоданами «рено» и замедлил ход. Ох и доставалось от него бедной «симке» в черные дни! У ограды стояли зеваки и любовались башней «Мениля». Идиоты! Фомбье посигналил, появился Франсуа с огромным пучком латука в руке.

— Добрый вечер, хозяин. Все в порядке?

Фомбье не нашелся, что ответить на этот пустой вопрос. Он проехал к крыльцу, даже не взглянув на слугу, не видя изобилия цветов вдоль дорожки, пробежал через вестибюль, не посмотрев, как обычно, на ходу в зеркало, отразившее его высокий стройный силуэт. Только бы Анжела оказалась одна! Лучше сказать ей сразу… пока не остыл!

Не повезло! Анжела беседовала с Симоной в маленькой сине-золотой гостиной. На террасе Сильвен, наклонив голову к плечу, немного отступя от мольберта и вытянув руку, что-то поправлял на полотне. Блистательный полдень переходил в вечерний покой, но Фомбье знал, что тревога вернется в «Мениль», как только наступит ночь. Симона шила. Он видел ее профиль на фоне слегка колышущейся зелени. Очаровательна! Просто очаровательна! Уже не юная… С определенным жизненным опытом… Много повидавшая, как и он… Фомбье припомнил некоторые невольно выдававшие ее движения, снова увидел, как сжимаются ее кулаки, услышал, как внезапно садится голос… Но какое умение владеть собой! Настоящая женщина… Вот невезение!

Никто не заметил его приближения. Он плохо слышал, о чем говорили дамы за стеклянной дверью. Зато через открытое с террасы в холл окно до него доносилось каждое слово Сильвена. Невидимая Клодетта, вероятно, сидела на обычном месте.

— Еще пять минут! — умолял Сильвен. — Думаете, я не устал?

Забавный диалог! Сильвен словно обращался к портрету Клодетты. Улыбался ему, ласкал его кончиком кисти, замирал на секунду с поднятой рукой, словно стараясь получше расслышать неуловимые признания неоконченного полотна. Театр теней!.. Губы Симоны шевелились, потом губы Анжелы… Сильвен беседовал с призраком… И Фомбье, переводившему взгляд с застекленной двери к окну и обратно, казалось, что он умер, изгнан из мира живых и его бестелесное присутствие не потревожит больше обитателей виллы «Мениль».

— Нет, — сказал Сильвен. — Я ей ничего не рассказывал. Но она достаточно умна, сама догадалась…

— …

— Вы недооцениваете вашу мать… Да не двигайте же, черт побери, рукой!

— …

— Не торопитесь, Клодетта. Подумайте сами, такой сюрприз им вряд ли придется по вкусу.

— …

— Нет. Симона никогда не собиралась замуж.

Голос Сильвена зазвучал резче. Кисть коснулась руки Клодетты на полотне, стараясь передать округлость, мягкость плоти, и молодой человек топнул ногой.

Странное чувство удерживало Фомбье от малейшего движения. Какое-то нелепое оцепенение.

— …

— Вам никогда не понять Симону… Да будете вы, наконец, сидеть спокойно! Я же художник, а не фотограф…

— …

Наступила долгая пауза, затем Сильвен ответил:

— Своему приятелю Милорду?.. Разумеется, пишу, даже часто… Да, я рассказал ему, как мы с вами встретились… Надо же было дать ему мой новый адрес.

— …

— О, в самых общих чертах…

— …

— Что Милорд? Ехидно цитирует Мольера… Нет, он сравнивает меня не с Дон-Жуаном и не с Тартюфом… Точно! Со Скапеном… Спрашивает, кой черт занес меня на эту галеру…

— …

— Почему у меня должно быть плохое настроение? Видите, я, наоборот, улыбаюсь. Я смеюсь.

Сильвен выдавил краску на палитру, сменил кисть.

— …