Весь этот джакч

Надо сказать, этот туннель не походил на те, прежние. Он был… новее, что ли. И шире. В нём можно было идти без фонарей — стены слегка светились тусклым жёлтым светом. И они были совсем гладкие, как стекло. У меня, собственно, был очень маленький опыт путешествий по туннелям, но, по словам ребят, у тех других туннелей стены были или шершавые, как бетон, или даже рельефные, в твёрдых острых морщинах. Иногда и там стены испускали свет, но совсем никакой. А здесь — хоть читай…

— Привал, — скомандовал Динуат.

Все повалились там, где стояли — мало кто снимал с тележек подстилки и одеяла. И только мы с Динуатом прошли вдоль бивуака туда и обратно, чтобы убедиться, что люди ещё живы.

Мне кажется, эти туннели забирали силы. И, наверное, не только силы — фонари в них тоже быстро разряжались.

Потом я сел рядом с Рыбой, просунул ей под спину руку с полой куртки, прикрыл, прижал к себе. Рыба мёрзла.

— А ты говоришь, плохо, когда кожа и кости, — сказал я. — Раз — и всю укрыл.

Рыба что-то булькнула в ответ неразборчиво, а через секунду я тоже спал.

Проснулся от чьих-то шагов, приоткрыл один глаз. Это был Шило.

— Господин полковник, вставайте. Военный совет…

— Помоги, — сказал я.

С помощью Шила я высвободился из куртки, укутал в неё Рыбу. Она не проснулась.

В голове уснувшей колонны стояли и сидели Динуат, Лимон, Порох и Эрта.

Потом я увидел шамана. Значит, он нас догнал!..

Динуат увидел меня, кивнул.

— Вот шаман говорит, что отсюда мы ещё можем вернуться по нашим следам — и выйти далеко за Голубой Змеёй, в пустыне. А что впереди — он не знает.

— Что там шумит?

— Если пойдём вперёд, то нам уже будет не вернуться, — сказал шаман. — Здесь край. Граница. Надо решать.

— Что мы забыли в пустыне? — спросил я.

— Впереди может быть что угодно, — сказал Лимон. — Тоже пустыня. Или океан.

— Мне интересны эти звуки, — сказал я. — Как будто шоссе.

— Кстати, да, — сказал Порох. — Но сходить посмотреть мы можем? — это он обратился к шаману.

Шаман молча ответил, что нет.

— Слушаю мнения, — сказал Динуат.

— Может, Шило не ошибся? — сказал я. — Может, это и есть то самое место?

Шаман не ответил.

— Я бы не поворачивала, — сказала Эрта.

— Я тоже, — сказал Порох. — Может быть, там всё-таки… как господин полковник говорит… ну это…

— Вперёд, — сказал Лимон. — Идти в пустыню… глупо.

— Даже если бы я сказал «назад», то был бы в меньшинстве, — сказал я. — Так что — вперёд.

— Решено, — сказал Динуат. — Всё, отдых шесть часов. И, Джедо, отправь Шило спать. Хватит ему свою вину искупать.

— Сделаю, — сказал Лимон.

Я вернулся к Рыбе. Она открыла глаза.

— Спать, — сказал я. — Ещё шесть часов сна.

— О, счастье, — сказала Рыба.

* * *

Туннель открывался в другой туннель, много большего диаметра. Вернее сказать, он отрывался на карниз, идущий по стене большого туннеля. Там было ещё светлее — и шумно так, что трудно было говорить. Потому что по этому туннелю непрерывной чередой по четыре в ряд шли машины — по большей части гусеничные.

Я никогда не видел ничего подобного…

Если бы насекомые были гигантскими и умели делать танки — они бы делали именно такие танки. На суставчатых рычажных подвесках, с перфорированными панцирями, с ажурными решётчатыми антеннами и покачивающимися усами…

И все танки были раскрашены в яркие, иногда немыслимо яркие цвета. Пронзительно-синий. Наверное, светящийся в темноте светло-зелёный. Невыносимый для глаза оранжевый…

Потом я сообразил, что «глубоководный танк», наведший ужас на лагерь экспедиции, был бы в этой процессии вполне уместен.

Но если его доставили в Долину — значит, где-то есть туннель, ведущий в обратную сторону…

Я огляделся, высматривая шамана. Как нарочно, его нигде не было.

Итак, отсюда можно было идти направо или налево. Против хода машин или по ходу.

Я поступил просто: послюнил палец, поднял и стал соображать, откуда идёт воздух. Вернее — куда.

Воздух шёл туда, куда двигались машины.

— Похоже, что выход там! — прокричал я на ухо Динуату.

Он кивнул.

— А где шаман?

Динуат махнул рукой назад:

— Его не будет! Он вернулся в пустыню! Почему-то сказал, что встречать Зораха! Я не понял!

Я промолчал. Путь шамана неисповедим… я уже молчу про Зораха. Мы с ним долго проговорили тогда, я рассказал про Поля… и всё. Зораха заинтересовали разве что наездники на обезьянах. Про себя он почти ничего конкретного не сказал. Даже от самых прямых вопросов как-то умудрялся уклоняться… Потом я вспомнил, как Чак рассказывал свои странные сны, и спросил, что может значить фраза: «Я не звери, я — дверь». Зорах вскочил, побледнел, ушёл. Больше он не сказал мне ни единого слова.

На следующий день он эвакуировался.

— Нам туда, — показал рукой Динуат.

* * *

Над головой висели низкие тучи, падал крупный мокрый снег. Мы отошли немного от дороги, чтобы можно было разговаривать. От воя моторов и лязга металла уши уже болели.

Насколько можно было видеть, вокруг расстилалась заснеженная равнина. Вокруг входа в туннель висело облако тяжёлого тумана. Машины шли по серой ленте абсолютно прямого шоссе всё так же по четыре в ряд — прямо, прямо, прямо — и пропадали в снеговой пелене.