Весь свет 1976

                                              мертвых подсолнухов и живых телефонов

          когда битые политики и их толкачи

          как обычно вышли

          на арены пыльных цирков

          где воздушные гимнасты и акробаты

                      взлетали под купол как вопли

        какой-то бесстрастный клоун

                      грибовидную кнопку тронул

и неуловимая тупорылая бомба

                                                   упала

на президента молившегося на лужайке

с холеной травой

          О то было весной

                                        пушистой листвы и цветов из кобальта

когда падали «кадиллаки» сквозь деревья как дождь

          затопляя безумьем поляны

и из всех неправдоподобных облаков

                                  сыпались сонмы без крыльев и без голов

                                          людей уцелевших в Нагасаки

          И одинокие пиалы

          с нашим пеплом

          мимо пролетали

*

Исторгнуто

                     бьется о землю сердце

                                                             шепча еле слышно «Любовь»

             глупая рыба ловит ртом

                 упругую плоть воздуха

И никто не слышит как оно умирает

                                                                в окружении грустных джунглей

где мир бестолково проносится мимо

                  в тускнеющем блеске гудрона

Из автобиографии

...Я веду спокойную жизнь

в заведении Майка, каждый день

изучаю в газетах

разделы рекламы.

Я прочел «Ридерс дайджест»[17]

от корки до корки

и заметил близкое сходство

между Америкой и обетованной землей,

где на каждой монете надпись:

Мы Веруем в Бога,

но ее нет на долларовом билете,

потому что он сам себе бог.

Я смотрю каждый день объявления,

ищу камень, лист,

скрытую дверь.

Я слышу, поет Америка

на Желтых Страницах.

Попробуй поверь,

что в душе вызревает ярость.

Я читаю газеты каждый день

и в печальном газетном море

нахожу, что гуманность

вышла из моды.

Я вижу, осушили Уолденское озеро

и открыли парк с аттракционами[18].

Я вижу, заставляют Мелвилла[19]

есть кита.

Я вижу, грядет иная война,

но я в ней не буду участвовать.

Я маршировал по Пятой авеню,

играя на рожке полицейскому взводу,

но помчался назад, вспомнив

о своей собаке.

Я заметил близкое сходство

между мной и собаками.

Собаки объективные наблюдатели,

трусящие по всему свету,

по этой стране гангстеров.

Я шагал переулками,

где не проехать «крайслерам».

Видел сотни молочных фургонов

на распродаже в Астории.

Бен Шан не увлекся ими[20],

но мне не забыть вопль

торчащих оглобель.

Я слышал легато старьевщиков.

Я проехал по суперавтострадам

и поверил придорожным рекламам,

пересек плоскогорья Джерси,

видел города на Равнине,

по бездорожному безлюдному Вестчестеру

скитался в фургонах

переселенцев.

Я видел их.

Я человек.

Я там бывал.

Я почему-то

страдал.

Я американец.

Есть паспорт.

Я не страдаю на людях.

И я еще слишком молод

умирать.

Тому, чем я стал, я обязан себе.

И я строю планы на завтра.

Я занял очередь

за приличной работой.

Я, может быть, перееду

в Детройт.

Я лишь на время

нанялся коммивояжером.

Я Джо примерный.

Я открытая книга

для босса

и сплошная загадка

для близких друзей...