Веселая книга

тех пор как с айвана[137]

небес, с его синей глазуриНизвергнуты Солнце с Луною, Сатурн и Меркурий,

Красой мирозданья стал он, повелитель Востока,
И время спокойно течет бесконечным потоком.

Прекраснейший лотос увенчан венцом государя,
И солнцу свой свет ослепительный щедро он дарит.

В нем первооснова всего, в нем стихии четыре[138],
В нем смысл и ценность всего, что увидишь ты в мире.

В нем всё совершенства полно, всё должно быть воспето,
Для кисти художника всё, для восторгов порта.

Пока над ковром многоцветным земным нависает
Мозаика сводов небесных, тревожно мерцая,

Пусть никнет Земля перед шахом и, где бы он ни был,
Пусть будет покорно ему своенравное небо.

Слетают с пера мои мысли, доступные взору,
В парчу облекаю я их с прихотливым узором,

В стихи превращаю я их, восхищаюсь я ими.
Но лучше любого стиха — повелителя имя,

Его повторять я готов неустанно годами,
Оно освещает дороги потомкам Адама.

То имя жемчужины царственной в море державы,
Чей блеск ниспослал нам господь, милосердный и правый,

Чье сердце всегда будет центром для циркуля мысли,
Чью мудрость никто из мудрейших еще не превысил.

Султан надо всеми султанами — Абу Исхак[139],
Ему лишь Джамшид[140] был бы равен, других не сыскать.

Оплот справедливости он, благородный султан,
Надежда и радость семи осчастливленных стран[141].

Цари, как рабы, перед ним преклоняют колена,
Толпа венценосцев у трона стоит неизменно.

Достойные люди пред ним не сгибаются в страхе,
А в доблестном войске его все эмиры и шахи.

Никто на пиру у него не бывает в обиде,
В бою все враги цепенеют, вдали его видя.

Свой трон утвердил он по праву на своде небесном,
И сам Фаридун[142] без борьбы уступил ему место.

Надменные падают ниц перед троном высоким,
Но в царском саду у него и фазан — словно сокол.

Да сделает славными он наши годы навеки,
Да будут враги его немощны, словно калеки.

Да будут навек его двери для всех кыблой[143] счастья,
Да будет Каабой[144] надежд вся пора его власти.

Вступление