Весёлая же-же… (сборник)

Находясь в машине, бывший кузнец задремал. Ему пригрезилась странная свадьба: во главе длинного стола с многочисленными гостями сидели невеста и жених – молодая женщина и примерно его лет мужчина. Женщину он узнал (запомнил по кошмарам), жених был ему незнаком. Среди трапезников выделялся могучий старик – он надо и не надо всхлипывал: «Горько!» На коленях старика баловался мальчик, накручивая на пальцы платиновые волосы деда. А вообще свадьба казалась весёлой – вёл её горбатый карлик.

Иконка

1

Ле-ето, ах, ле-ето, лето красное, бу-удь со мной! Скоро, совсем скоро оно будет, и со мной, и с тобой, и с ним, и с ней. Вы – чу? А я – чу. Оно грядёт! Уважаемые дамы и господа, леди энд джентльмены, товарищи! Ещё пахнет не так, звучит не так, видится не то, потому что ещё весна, но ещё немного, ещё чуть-чуть, ещё маненько, и ОНО грянет! Беременные и не очень, трусливые и не очень, жадные и бессребреники, лживые и правдолюбы, мажоры и те, кому не повезло, богом лепные и выродки, малые и старые, короче, люди, ааууу! Лето грядёт, не пропустите с ним встречи! А что касается людей трудящихся, то двойное ау. Потому что где лето, там и отпуск, а где отпуск, там и отпускные. Вот такое следует в связи с этим повествование.

В небольшом магазинчике города N подходил к концу рабочий день. Как обычно, приехал хозяин магазина – за выручкой. Из выручки ухоженными короткими пальцами он отмусолил продавщице Нюре отпускные. Под роспись.

– Везёт тебе, Анна, отдохнёшь, вернёшься на работу человеком! – шумно позавидовал своей работнице краснорожий, покрытый капельками пота, весь в родинках, толстый работодатель и вроде как пожалился: – А тут крутишься, вертишься, как собака в колесе, без какого-либо хоть мало-мальского отпуска. – И он отчаянно рубанул рукой воздух.

– Как белка, – осмелилась поправить хозяина магазина продавщица Нюра, убирая деньги в карман синего форменного халата.

– А? Действительно. И до белки можно докрутиться, – согласился толстяк и направился на выход.

По дороге он игриво ущипнул за попку другую продавщицу – Олесю (та по совместительству числилась ещё и старшей по магазину). Молоденькая белокурая девушка кокетливо взвизгнула. Толстяк подмигнул ей и напомнил по-хозяйски: «Магазин не забудь закрыть и сигнализацию включить, Леся с Украины». Подмигнул ещё зачем-то и Нюре, вышел из магазина, сел в свой джип и уехал.

Вслед за ним отправился домой, матерясь, вечно злой и вечно пьяный грузчик. Продавщицы остались вдвоём. Под низким потолком магазина на липучках закончилось место для назойливых мух, поэтому они, жужжа, липли к продуктам. За окнами темнело.

Худенькая, черноволосая и кареглазая продавщица Нюра двадцати восьми неполных лет от роду, расслабившись, сидела за прилавком на ветхом деревянном стуле. Она мысленно прощалась со своим не очень-то любимым рабочим местом. Прощалась не навсегда, на месяц. Напарница Нюры, та самая Олеся, тоже находясь за прилавком, живо укладывала в свои сумки «сэкономленные» продукты.

– Эх, Анюта, зря ты от своей, – Олеся смачно принюхалась к копченой рогатине колбасы, – доли отказываешься. Тебе бы с мальчонкой не помешало.

– Леся, мы с сыном не бедствуем, ты делай своё дело.

– Аха. Ну, вольному воля. Ну, шо, Анна батьковна, завтра на Бахамы? – подковырнула Нюру беженка с Украины.

– В деревню, Леся. На Алтай. Соберёмся с сынишкой и-и-и ту-туу… Через пять суток мы у моих родителей.

– Давно родителей-то не видела?

– Моему Андрюшке десять лет – вот столько и не видела.

– Фьююю-ть!

– Не свисти, денег не будет.

– Аха. Это точно.

Да-а. Десять лет назад появился в их деревне Забыловке залётный парень. Говорил, что студент, говорил, что глубинку изучает – учёный, блин. Полюбила парня школьница-выпускница Нюра, забеременела от него и уехала с ним в город N. Парень – что делает ему честь – женился на Нюре, но оказался не студентом, а вором. Медвежатником. То бишь сейфы вскрывал. Узнала об этом юная, на сносях, жена, ужаснулась, но любовь, как говорится, зла. Хотя жили они неплохо, хорошо жили, богато. Пока парня такие же, как и он, бандюганы не грохнули. Мало того, вдову с малолетним ребёнком вынудили отдать им всё нажитое. И вот пришлось Нюре сменить пентхаус на комнату в коммуналке, а за сыном, вместо дипломированного педагога приглядывала теперь соседка по коммуналке – баба Вера.

Нюра, рискуя рухнуть на пол, качнулась на стуле, зажмурилась и увидела свою деревню – Забыловку, родительский дом. Сороки, эй, вы, сороки! Почти ручные, они трещали, прыгая по низенькому забору, ловко топтались на перевёрнутых стеклянных банках, радовались солнышку и корму, которым отец кормил куриц в загоне. Хватит и им. А в избе-то как хорошо: уютно и пахнет вкусным. Мама в белом платочке, опоясанная неизменным – красный, в белый горох – фартуком, стоит у непокрытого стола и шинкует капусту на пироги. Капуста под ножом скрипит. Мама что-то говорит.

– Анюта, нас пришли храбить. – Нет, это не мамин, это был голос Олеси.