Весёлая же-же… (сборник)

– Ты любишь мою дочь? Ха! – И тут старик захохотал. По-доброму. Засмеялась и сама дочь. Непонятно зачем, захихикал и горбун. Не меняя позы, чудовище грустно молчало.

– Ну и чем я теперь хуже нашего Чуда-юда? – не переставая хихикать, продолжал отчебучивать скоморох. – Кстати, существо среднего рода, как тебе это имя – ЧУДО-ЮДО? Это я его придумал. Не рычи! Слышь, хозяин, теперь-то даже я красивей его, согласись. Короче, хозяин, я прошу руки твоей дочери. А Чудо-юдо в пепел.

– Горбуша, ты просишь руки моей дочери? Уймись, – хохотал старик.

– Отец! Отец! – звала старика его дочь.

– Ой! Горбуша! – не реагировал тот. – Ой, ну рассмешил так рассмешил!

– У тебя есть внук, отец! Маленький мальчик. Мы боялись признаться…

Возникла тишина. Мёртвая. Горбун стал ещё горбатей, ещё меньше ростиком. Голуби бесшумно отступили как можно дальше. Старик прикрыл веки.

– Уйди, дочь моя, – наконец он сказал еле слышно.

– Отец…

– Мне надо подумать.

– Но, – молодая женщина с тревогой смотрела, то на старика, то на Чудо-юдо.

– Иди, не бойся, я его не трону. Стража! И вы идите.

И дочь покорилась отцу, она покинула помещение, и куда-то, тяжело взмахнув крыльями, улетели огромные белые голуби, и, уткнувшись в кулачки, заплакал горбатый карлик. А Чудо-юдо, стоя на одном колене, смотрело алыми глазами куда-то вдаль.

– Не плачь, горбуша, будет и у тебя счастье, – вдруг пожалел слугу старик. – Открой-ка вот эти. – Он указал посохом на пару штор.

Шмыгая носом, карлик подошёл к шторам, дёрнул за верёвочку, белые массивные шторы раздвинулись. Вспыхнул большой экран, и на нём возник город людей. Рыжим солнышком сверкал солнечный воскресный денёк ранней осени. Вот появился городской парк, по парку гуляли люди, и среди них гуляла счастливая троица: молодая женщина, ещё молодой мужчина и между ними мальчик, он пинал жёлтые листья. Вот они крупным планом, все трое крепко держатся за руки.

– Горбуша, – позвал старик и вроде как ласково. – Принеси-ка мне посох под номером тридцать три.

– Это же посох, возвращающий человеческое обличье, – вытянул лицо скоморох.

– А я не знаю, да?

– Хозяин! – горбун заревел навзрыд.

– Цыц! Неси.

Горбун, притихнув, покорно закосолапил за требуемым посохом.

А Чудо-юдо вздохнуло так, как будто его, ещё не успевшего задохнуться, только что вытащили из петли. Затем пока ещё ОНО упало на второе колено и низко склонило (пока ещё) уродливую голову.

– Прости меня за всё, – вымолвило чудовище и тихо добавило: – мой господин.

Старик, довольно ухмыльнувшись, спрятал за кресло чёрный посох под номером тринадцать и принял белый посох под номером тридцать три от утирающего слёзы карлика.

16

– Новости есть? – раздался в ухе голос Полыхаева, того самого человека, деловое предложение которого принял Кремниев. Не сразу: сначала залечил раны, затем женился, а уж потом, в сотый раз подумав и посовещавшись с женой, принял его.

И вот он на работе, той, что предложил ему Полыхаев.

– Сергей Петрович, ваш голос мешает мне, – ответил Михаил. – Я выйду на связь сам.

И вновь в воздухе повисла тишина: в метро, да ещё в дневное время это было непривычным. Кремниев одну за одной, не спеша, со всех сторон осматривал колонны, отделанные мрамором. Его целью было обнаружить «ретро» (таким названием в ФСБ обзывали бомбы с механическим устройством). И это он собирался сделать при помощи одного-единственного прибора – собственного слуха. Он уже уловил характерное тиканье, но ещё не мог понять, откуда точно оно исходит. Пятая колонна, шестая… Нашёл!

Обычная спортивная сумка «тихо-смирно» лежала у мраморной колонны. Может быть, в ней среди прочих безобидных вещей находился механический будильник, а может – таким будильником была снабжена бомба. Как говорится: вскрытие покажет.

Бывший кузнец одёрнул на себе бронежилет (тяжёлый, усиленный), поправил на голове каску с запотевшим стеклом. Ох, как он не любил обряжаться во всё это. Он положил рядом с сумкой электронный маячок (для робота) и с победным спокойствием сказал в передатчик:

– Обнаружил. Спортивная сумка. Маячок оставил.

– Ф-фуххх! – с облегчением в его ухе вздохнул Полыхаев. – Хорошо. Возвращайся, Миша.

– Возвращаюсь.

Встречали его тепло, а Полыхаев даже обнял.

– Как всегда, отличная работа, Миша.

– Спасибо, Сергей Петрович. Спасибо, – Кремниев не успевал пожимать руки людям в штатском и в военной форме. Они же помогли ему снять каску и бронежилет. Вернули телефон. А он не заставил себя ждать – зазвонил.

– Алё!

– Миша, ты в порядке?

– Ну что со мной может случиться, Варя.

– Когда домой?

– Сейчас еду в аэропорт.

– С тобой Саша хочет поговорить.

– Привет, старшенький.

– Я ещё не старшенький, потому что мама ещё не родила.

– Родит, куда денется.

– Папа, прилетай скорей.

– Через пару часов буду дома, сынок.

– Да, ты мне обещал купить игру.

– Ах ты, хитрец.

Убрав телефон, Кремниев обратился к своему начальнику, который направо и налево отдавал приказы:

– Сергей Петрович, кто-нибудь подбросит меня до аэропорта? – О чём речь, Миша. Капитан, переходишь в распоряжение Михаила Евгеньевича.