Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Однако отнюдь не из-за простого упрямства и «безнравственности» рядового гражданина идеи трезвенничества не находили приюта в обществе. Развитие винокуренного производства превращало алкоголь в объект экономических отношений. Винная монополия противоречила интересам развивающегося российского частного капитала. Выражением его позиции стал проходивший в феврале 1912 года в Петербурге первый Всероссийский съезд для обсуждения нужд виноделия и торговли вином и пивом. Инициатором проведения съезда выступил Биржевой комитет столичной фруктовой, чайной, винной и рыбной биржи. «Кто виноват, – вопрошали делегаты, – в том, что Россия ввозит виноградных вин на 10 млн рублей, а вывозит на 51 тысячу, тогда как Франция имеет от зарубежных поставок свыше 80 миллионов? – Оратор делал словно бы непроизвольный жест в ту сторону, где находились приглашенные на съезд члены Государственной думы и Госсовета. – По чьей вине процветает подпольная торговля безакцизным спиртом, приведшая народ к еще большему пьянству, чем до монополии? – Поклон в ту же сторону. – Почему вырубаются виноградники? – Еще поклон. – Обеспечил ли государственный надзор должное качество вин? Добилась ли казна желанной цели – прироста доходов по сравнению с практикой налогообложения частных винопроизводителей? Увы, увы. Расходы на содержание торговли спиртными напитками оказались неожиданно высокими…»[225]

Наиболее резкой была тональность выступления П. Смирнова. Питейный магнат потребовал от правительства облегчить акцизный надзор за производством русского коньяка и отменить правило об обязательной наклейке цены на бутылку. По истечении четырехдневной работы съезд принял ходатайство к верховной власти с предложением мер, реализация которых привела бы к фактическому упразднению винной монополии. Помимо требований, относящихся к среде питейного бизнеса, съезд принял решение об организации на базе Новочеркасского политехникума высшей школы по виноградному делу. Кроме того, были выдвинуты предложения по законопроекту об усилении ответственности за пьянство, в числе которых содержался, в частности, призыв считать состояние опьянения при совершении преступления отягчающим вину обстоятельством[226].

Итоги

Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж говорил, что введение «сухого закона» есть акт национального героизма, имея в виду доходы от продажи спиртного. По словам Витте, «питейные доходы с 1904 года играют в государственном хозяйстве роль Мефистофеля» [227].

Запреты и ограничения на продажу алкоголя только озлобляли народные массы. Пьющая Россия отвечала бунтом. Запрещать алкоголику пить – «бессмысленно и беспощадно» со стороны власти, государственные запреты в этом случае не помогают. Дважды правительство Николая II пыталось установить «сухой закон», и оба раза вслед за тем в России происходила революция. В 1905–1907 годах ограничения на водочное производство и торговлю сохранялись или действовали частично. Пребывая во хмелю, Россия с пиететом относилась к высшей власти, но, протрезвев и осознав, что все давно пропито, принималась громить всех, кто ее спаивал в течение столетий.

II. Загул во всероссийском масштабе

Глава 4 Первая мировая и первач

В.Л. Телицын

Мобилизация по-русски

Наиболее устойчивая тяга соотечественников к спиртному как иллюзорному средству избавиться от тягостной действительности всегда обнаруживалась в кризисные времена, насыщенные войнами, бунтами и революциями; времена, характерные разрушением старого строя и не вполне осознанным устроением нового порядка.

Первая мировая война вырвала из обычного уклада жизни миллионы россиян, которые не на один год оказались вне привычной среды обитания, утратили связь с родиной, семьей, привычку к созидательному труду. Огромная часть наиболее активного населения превратилась в солдат. А что такое солдат? – спрашивал Достоевский. Солдат – «мужик порченый». Крестьянин становился воителем, который ценой своей жизни был обязан защищать родину и в этом случае ожидал от признательного отечества списания всех прошлых и нынешних грехов.

«На второй день Нового года, – записал в своем дневнике Михаил Пришвин, – брали ратников, стон, рев, вой были на улице, женщины качались и падали в снег, пьяные от слез. И вот, как он отстранил их и сел в сани, в этом движении и сказался будущий воин: отстранил и стал тем особенным существом, в какое превращается мужик на позициях»[228].