Веселые каникулы мажора

Про цветы, камушки, звёзды… Про яблоки у злого деда Вити, который гонял нас хворостиной, но мы упорно лезли в сад, потому что Василиса любила именно его яблоки. Про маки, которые мы нарвали с ней в поле и несли домой, чтобы сделать гербарий, но нас остановили как-то ненормальные парни и отобрали. Я был мелкий, но защищал девчонку. А она потом смеялась, как я упал от тычка, однако бегала за водой и делала холодные компрессы, безжалостно разрезав платье единственной куклы.

Про конфеты, которые Ваське было нельзя, поэтому свои я, став постарше, собирал и мы в конце недели делали тайники в огороде.

Про то, как Геныч рассказывал бабке, что женится на Василисе, а я дулся и не хотел с ними играть. И всё равно приходил и стоял у ворот, карауля их.

Как вырос и решил, что она мой враг, потому что занимает мысли. Потому что ей было всего двенадцать, а мне уже шестнадцать, и мысли начинали течь в другую сторону.

Мне хотелось полапать девчонок, поцеловаться за остановкой или углом клуба, а Васька играла в куклы, переписывала в дневник слезливые стишки и танцевала перед зеркалом…

— Получается, ты давно к ней привязался, просто не понимал?

— Наверное. Оно само как-то, — хмыкаю. — Даже не верится, что я тебе рассказываю. Никогда бы не подумал…

— В жизни и не такое происходит, — философски заключает Савельева, доламывая последний ноготь на руке и принимаясь ковырять краску на подоконнике. — Я тоже многое не представляла. Пока мама была с нами, папа сдерживался. А потом как с цепи сорвался. Говорил, что она ушла к другому, что теперь мы ей не нужны. Только, Андрюш, мне кажется, что никуда она не уходила…

— Ты… что он её тоже?

— Мне так кажется. Но точно я не знаю.

А вот я теперь однозначно должен узнать… И про того парня, и про родную Маринкину мать. Но сначала надо встретиться с папой.

— А с этим что будем делать? — собранная сумка мозолит глаза. — Останешься?

— Нет, Андрюш. Домой. Может, на настоящее море слетаю. Ты извини, — Марина морщит нос, — но ваше село это… это СЕЛО. А я хочу нормально искупаться, нормально погулять и не бояться пересечься с коровой или гусями твоей бабушки.

* * *

Провожаю глазами взлетевший самолёт. Курс — на родной город.

С Савельевой нам удалось расстаться мирно. По моему возвращению мы не раз пересечёмся с ней, а пока по легенде она устала от деревенского отдыха и решила сменить обстановку.

Без поддержки отца соваться в разборки не рискую, а потому, зажав в руке ладонь Васьки, веду её к другому входу. Через час должен приземлиться самолет с моими родителями. И мы их встречаем.

Вместе.

С нашей днюхи прошло два дня, но по ощущениям не меньше вечности. Хорошо, что Василиса вчера не стала меня прогонять, когда я пришёл вечером, чтобы объясниться.

Выслушала. Переварила. И утром позвонила, попросила приехать. Успел её забрать по дороге в аэропорт. Не самый, наверное, лучший вариант, но ждать уже не мог.

Глаза режет от недосыпа, голова тяжёлая, и общее состояние похоже больше на зомби, чем на человека.

— Сколько нам ждать? — Василисе явно не нравится шумная толпа, распивающая пиво в нескольких шагах от нас.

Я же их почти не слышу, погрузившись в полудрёму. Цветочек рядом, вкусно пахнет, греет своим дыханием… и мозг расслабленно уплывает в нирвану.

— Час, — смотрю на часы, зевая в кулак. — Хочешь погулять?

— Хочу мороженого, — смущённо улыбается Васька, и мой внутренний компас уже усиленно крутится в поисках палатки с холодильником.

— Кажется, я видел на углу, — тяну её за собой.

Вовремя мы уходим: шуточки подвыпившей толпы переходят рамки приличия, и если заденут Ваську… Я себя знаю… Но один против… Сколько их там? Восемь?

Надо быть реалистом: двух уложу. Максимум трёх. А стальные? Из сучества и скотского желания наказать могут ведь обидеть девчонку. Поэтому… не побег, а стратегическое отступление.

— Тебе какое? — дойдя-таки до палатки, жду, когда Василиса определится. Ставлю на клубничный пломбир и угадываю.

Себе беру сливочное с голубым сиропом, потому что Цветочек захотела попробовать, а два, мол, вредно для фигуры.

Уголки губ ползут вверх, но я молчу. Про Васькину фигурку можно слагать поэмы и петь серенады, а когда она начинает слизывать мороженое из рожка…

Розовый язычок, дразнясь, медленно проходится по шарику…

Губы смыкаются, собирая сладкую массу. И снова язычок. Васька щурит от удовольствия глаза, а у меня только что из ушей пар не идет. Хорошо, джинсовые шорты достаточно плотные, чтобы не выдавать реакцию.

Проглоченная «голубая лагуна» оседает в желудке куском льда, но охлаждения организма не происходит. Кровь кипит в венах, начиная качать с бешеной скоростью, когда моя рыжая вредина цепляет пальчиком потёкшую каплю и облизывает его.

Облизывает свой палец, а у меня в мозгах…

Чёрт! Не курю, но сейчас бы не отказался от пары затяжек.

— Василис, — осипшим голосом, потому что связки просели, — посиди тут, я быстро. Очень пить хочу.

И плевать, что в той же палатке продается разливной лимонад. Мне надо… другой… С соседней улицы, иначе просто разорвет на осколки.

Поостыв, возвращаюсь к мирно рассматривающей прохожих Василиске.