Веселый мудрец. Юмористические повести

Но с появлением Насреддина Абдулла уже не мог так спокойно заходить в дома своих должников. Стоило только богачу сесть за стол, как появлялся — что за чудесное совпадение! — этот нечестивец ходжа.

«Шел мимо, — пряча усмешку в бороду, говаривал Насреддин, — решил проведать старых друзей… О, аллах милостив! Какая встреча! Сам щедрый из щедрейших снизошел до посещения этой скромной хижины!»

О том, что за ним прибежал младший сынишка хозяина и позвал «спасать от Абдуллы», Насреддин, конечно, умалчивал.

Про встречи Насреддина с Абдуллой рассказывалось очень много историй. С особым удовольствием друзья ходжи вспоминали посещение Насреддином дома Абдуллы.

Бай решил во что бы то ни стало восстановить в городе прежнее положение, когда он мог беспрепятственно делать все, что вздумается, и не бояться какого-либо подвоха со стороны вездесущего ходжи. Для переговоров бай пригласил Насреддина к себе.

Дом Абдуллы был велик и неуютен. Скупец жил в одной комнате, а остальные пустовали. Одноухий слуга являлся и сторожем, и ключарем, и поваром, и уборщиком. Тем не менее Абдулла любил повторять, что его дом лучший в городе и что его слуги не уступают слугам самого великого эмира.

Долго Абдулла водил Насреддина из комнаты в комнату. Богач надеялся, что на ходжу произведут впечатление просторные залы и витиеватые, как клубки змей, коридоры.

— Вот зал, где пировали беки, — сказал Абдулла, вводя ходжу в одно из запыленных помещений. — А теперь это моя столовая!

Насреддин внимательно оглядел зал и стал набрасывать его план на глиняной дощечке.

— Теперь ты тоже заведешь у себя в доме такую же столовую? — с издевкой спросил Абдулла.

— Да, — важно сказал Насреддин. — Она мне понравилась. Ведь что разоряет человека? Еда. А твоя столовая так устроена, что обеда тут ни за что не увидишь.

— Никто не скажет, что я скуп, — насупился Абдулла. — Раз уж я пригласил тебя на обед, то мы будем есть… Эй, кто там!

И богач важно хлопнул в ладоши. Одноухий слуга принес большую миску кислого молока.

— Нам, старикам, много есть вредно, — сказал Абдулла. — И жирная пища вредна.

Совершив омовение, Насреддин подсел к миске. Но и тут жадный Абдулла остался верен себе: он провел посреди миски, прямо по молоку, черту.

— Я на свою часть насыплю сахару, — сказал он, — потому что так мне посоветовал лекарь. Сахара у меня мало, а ты человек здоровый, ты можешь есть и так…

Ходжа, ни слова не говоря, вынул из кармана небольшую бутылку, сделанную из сушеной тыквы, и приготовился вылить ее содержимое в молоко.

— Что это? — забеспокоился Абдулла.

— Уксус, — ответил Насреддин. — Но не беспокойся — я буду лить его только на свою половину.

— Но ведь все молоко будет испорчено! — застонал бай.

— Тогда давай сыпать сахар в середину, — убирая бутылку, сказал ходжа.

И жадный богач, проклиная в душе тот час и ту минуту, когда он решил позвать Насреддина, вынужден был подсластить всю миску. И только тогда выяснилось, что бутылка ходжи была пустой.

Все время, пока Насреддин ел, бай приговаривал:

— Не ешь так много! Лекарь говорил: сердце будет болеть.

— Чье сердце? — весело отзывался ходжа. — Твое? А через несколько дней ходжа опять нашел повод посмеяться над байской скупостью. Погонщик Икрам занял у одноухого слуги котел для плова. Через день он вернул заглянувшему в дом Абдулле не только котел, но и маленькую жаровню.

— Это дочка твоего котла! — сказал ходжа, присутствующий тут же. — Раз котел твой, значит, и жаровня твоя.

Абдулла был так рад неожиданному прибавлению семейства, что даже забыл спросить, остался ли в доме плов на его долю.

Через несколько дней Икрам снова взял у одноухого котел.

А когда бай зашел за ним, то Насреддин — вот ведь какое совпадение: опять ходжа в этот момент очутился у Икрама! — сообщил, что котел Абдуллы умер.

— Да что ты говоришь? — заорал Абдулла. — Или шайтан в тебя вселился? Разве медный котел может умереть?!

— Если ты поверил, что у котла могла появиться дочка, так почему же ты не веришь, что он может умереть? — пощелкивая по бородке, ответил Насреддин.

Абдулла, так и не получив назад котла, кинулся домой и сутки не показывался на улице. Планы расправы с ходжой не давали ему покоя. На следующую ночь одноухий слуга оповестил муллу, караван-сарайщика Нурибека, толстого судью, Улымаса, — сборщика податей, Шарафа — чайханщика и купца-ростовщика Керима о тайном собрании в доме Абдуллы.

…Рогатый месяц, похожий на тонкий ломоть дыни, повис над городом. Улицы опустели. Только собачий лай напоминал о том, что за глиняными дувалами есть жизнь. По узким уличкам, таясь в тени стен, проскользнули к Абдулле заговорщики.

Последним, закутавшись в широкий темный халат, пришел длинноносый Абдурахман и скромно уселся в дальнем углу комнаты.

Одноухий слуга стал на страже у дверей.

— Нам и Насреддину стало тесно в городе, — сказал Абдулла, после многочисленных цветистых фраз переходя наконец к делу. — Или мы — или он. Надо проучить этого нечестивца!