Веселый мудрец. Юмористические повести

— Все подковырки да прибаутки! — опрокидывая чарку, произнес Цопа. — Кто думает, что он умнее всех, всегда оказывается в дураках! — многозначительно добавил он. — Эй, мош Илие, как у нас дела?

— У нас все в порядке! — ответил мош Илие и озабоченно взглянул на дорогу.

— Молодец, дед! — похвалил Цопа и выпил еще чарку. — Карауль дальше! А знаете, люди добрые, я водил под конвоем не такую мелочь, как эти бондари, пекари, старики… Конокрадов водил! Поджигателей! Бывало, просит какой-нибудь цыган: «Останови, у меня тут родня живет». Что ж, говорю, устроим привал. А родные у конокрадов с понятием — сразу мне подарочек. Возьмите, говорят в дорогу… Правильно я говорю? — обратился Цопа к полицейскому.

— Не было подарков, — отмахнулся полицейский.

— А, видите, подтверждает… Так вот… Что ты там бегаешь, музыкант?

Митикэ, Костикэ, чабан и бондарь Штефан водрузили на каруцу два пухлых бочонка с вином.

«Ого, в городе продам!» — радостно подумал Цопа. Он не торопясь подошел к каруце:

— Спасибо. Значит, не только среди конокрадов есть добрые люди! Почему вы бочонки не рядом кладете?

— Они плохой работы, — пояснил длинноногий бондарь Штефан. — Если им рядом лежать — стукаться будут, клепки разойдутся. Между ними человек сидеть должен.

— Сам сяду! — ответил Цопа и нежно похлопал округлые бока бочонков. — Эй, музыканты, играй веселее! А не то я из вас барабанов понаделаю!

— А я и не знал, ваше благородие, — сказал Фэникэ, — что вы так любите музыку!

— В ней-то я разбираюсь, — польщенный, как обычно, титулом «ваше благородие», улыбнулся Цопа. — Когда я служил в Бендерах, один раз даже возле балагана на посту стоял, во!

— Сейчас будет музыка, — с готовностью заверил Митикэ, — только вот один подарочек сделаем вашему Другу-Полицейскому, возлежащему под шелковицей, Костикэ привел добродушного пса — того самого, который исполнял роль барана.

— Куда мне его? — замахал руками полицейский. — Это же пес генерала Коростяну, — объяснил Митикэ. — Смотрите, какой! Телок да и только. Разве бедняк такого пса прокормит? Он же больше коровы жрет!

— Так мне-то он зачем? — сопротивлялся полицейский, хватаясь за саблю. — Пшел!

— Что он говорит, люди добрые! — воскликнул Митикэ. — Да ведь этого пса генерал Коростяну ищет вот уже три недели! За него награда объявлена! Кто найдет — богатым будет! В городе находку сдадите — и награду в карман!

Полицейский жадно оглядел пса и выхватил веревку из рук Костикэ.

— Сейчас не только конокрады имеются, но и песокрады, — доверительно прошептал Митикэ. — Эта собака не дешевле коня стоит. Видали такую когда-нибудь?

— Не-е, — помотал головой полицейский и обеими руками ухватился за веревку.

— Привяжите ее лучше к поясу, — посоветовал Митикэ. — Так надежнее будет. И рукам свобода.

Полицейский привязал пса к своему поясу — двойным узлом, рядом с саблей.

— Тише! — закричал Костикэ. — Дойна!

Фэникэ передал флуэр чабану, и тот приложил его к губам, задумался.

Стало тихо. Словно и не было сейчас никого здесь, под шелковицей.

Где-то высоко в черном небе родилась мелодия. Тонкая, заунывная, полная бескрайней тоски, словно плакали и стонали звезды, жалуясь на свое одиночество. И где-то в необозримых молдавских степях отвечало звездам эхо.

Ах, как страдает душа чабана, затерянного в степи, потерявшего свою отару! С чем он остался? С чем вернется домой? Один он на свете сейчас. Он и звезды. Но звезды далеко, они не согреют, не посветят в пути. Им нет ни до кого дела.

Каждый звук был наполнен отчаянием, заставлял дрожать сердце, сжимал горло. Казалось, что все горе, какое есть на земле, откликалось на эти призывы дойны — столько страдания и муки слышалось в мелодии! Но вот… что это? Вихрь веселья сметает грусть и тоску! Горячая, огненная мелодия взвивается к небесам. Ноги сами по себе начинают ходить ходуном. Вот-вот и звезды пустятся в пляс — разве можно устоять! Сколько еще на земле света и счастья!

Отчаявшийся чабан нашел свою отару, вернул себе жизнь! Он танцует прямо среди своего стада! Эх, разве можно отчаиваться, когда в жизни столько радости!

Мелодию подхватили Митикэ — на нае, Фэникэ — на скрипке.

— Жок! Жок! — закричала Мариуца. — Да становитесь же!

Сразу образовался хоровод — все взялись за руки, даже Бэрдыхан не удержался, схватил кого-то за руки. Он танцевал, старательно раскачивая животом, вытянувши шею и вытаращив глаза. Казалось, если бы партнеры отпустили, розняли руки, то он бы вылетел за околицу, как камень из пращи.

Возле каруцы остался Цопа и бондарь Штефан.

— Нужно попробовать, какое в них вино, — предложил Цопа. — Хотя дареному коню в зубы не смотрят и в дареный бочонок не заглядывают, хе-хе…

Но Штефан даже не улыбнулся, а просто взял своими сильными пальцами затычку одного из бочонков и вынул ее.

— Ой, ой, — закричал Цопа и прильнул губами к дырке. Он фыркал и захлебывался, потом заткнул бочонок пальцем и перевел дух.

— Заткни его! — сказал Цопа. — Вино… так себе… Но для продажи сойдет.

— Затычка была гнилая, — сказал бондарь. — Я ее выбросил.

— Как ты смел? — заорал Цопа. — Да я тебя…