Веселый Роджер

Мы возвращаемся домой почти в четыре – все спят. А вот мне совсем не хочется. Я даже подумываю, что было бы неплохо продолжить наш флирт в постели, и кто знает, во что он выльется. Но в соседней комнате девочки, а спят они чутко – я знаю. Поэтому решаю, что не стоит. Впрочем, мне и так есть чем заняться перед сном: нужно хорошенько обдумать наш с Верой разговор.

Примерно через полчаса нахожу ее теплую ладонь под одеялом, слегка сжимаю, поглаживая нежные пальчики. Они такие чистые, белые и тонкие по сравнению с моими изрисованными, огрубевшими от десяток шлифовок и «Трудермы». Понимаю, что действую неосмотрительно, но мне так нравится говорить с этой девушкой, касаться ее, спать рядом, что не могу остановиться.

Неожиданно, по моим расчетам, крепко спящая Вера сжимает мою ладонь в ответ. Попался. Она проводит большим пальцем по тыльной стороне, поглаживает. Осторожно так, ненавязчиво. Далее ничего не происходит, но и не нужно. Мы оба притворяемся, что крепко спим. Я отдаю себе отчет, что Вера первой не сделает и шага в мою сторону, но поощряет каждое мое движение в ее направлении. Так и засыпаю, держа ее за руку, переплетаю свои пальцы с ее и улыбаюсь.

* * *

Утром Вера стоит за спиной в проеме ванной комнаты и с интересом наблюдает, как я чищу зубы.

Ее модная прическа погибла из-за влажности, превратившись в копну пышных волос сразу же, как мы сошли с трапа самолета. Я поглядываю на Веру через зеркало, думая о том, что такой она мне больше нравится. Такой она когда-то пришла в мою квартиру за помощью и такой она была моей. Не Артёминой. Хотя все это глупо, конечно. За два года Кустов, должно быть, видел ее любой, во всевозможных ракурсах и состояниях. Вера, в футболке на голое тело и обтягивающих джинсах, смотрит на меня, хитро улыбается уголками губ.

– Что? – спрашиваю я, машинально ища взглядом очертания ее груди. И теперь, после вчерашней прогулки, при мысли о Вериной груди я почему-то представляю не удары брата по моему лицу, а свои – по его.

– У вас с отцом хорошие отношения, Стас мне очень понравился. Странно, что твоя мама никогда не упоминала о нем даже мельком.

– Потому что при разводе они разругались в пух и прах и с тех пор ни разу не разговаривали, кроме как обо мне и в случае крайней необходимости.

– Почему? Если не секрет. Они оба хорошие, добрые люди, неужели так и не смогли прийти к пониманию за столько лет?

– Мама хотела, чтобы дядя Коля дал мне свою фамилию и усыновил, тогда мы стали бы одной большой семьей Кустовых. Следовательно, отцу пришлось бы написать от меня отказ. А он мало того что послал мать с ее требованием куда подальше, еще и приезжал ко мне при каждой возможности, забирал на выходные и к себе на каникулы. Исправно платил алименты, плюс щедро спонсировал всякие дополнительные занятия и поездки. Учась в школе, я объездил пол-Европы, тогда как Арина с Артёмом отдыхали максимум в Анапе. В общем, дружной семьи Кустовых не вышло. Я ее разбавил.

– Твой папа молодец, это поведение достойно настоящего мужчины, – твердо произносит Вера, я киваю. – Чем займемся?

– Народ в кино на мультиках, так что дом в нашем распоряжении. Хотя, может, поедем куда-нибудь? В горы, например? Мы ж не телик прилетели сюда смотреть.

– Поедем, обязательно. Но сначала я заправлю кровать и приберусь.

Мы возвращаемся в выделенную нам комнату, я достаю из сумки свежую одежду, фотоаппарат для прогулки и замираю. Вера наклоняется над кроватью, расправляя простыню. В обтягивающих джинсах. Наклоняется. Спиной ко мне, ага. Дразнит. Так кровать не заправляют, попой кверху.

– Не пялься, – говорит мне, не поворачиваясь.

По голосу я точно знаю, что улыбается. Улыбаюсь в ответ, хоть она и не смотрит, ничего не могу с собой поделать.

Понятия не имею, слышится ли в голосе Веры приглашение, но будем считать, что да. Либо сейчас, либо никогда. И я рискую. Подхожу и кладу ладонь на ее бедро, веду по плотной джинсовой ткани вверх, с силой сжимая и каждую секунду ожидая, что оттолкнет, скривится и убежит. Но вместо этого она замирает, а я помещаю ладонь между ее ног, надавливаю на чувствительную область, перебираю пальцами. Другой рукой веду по спине под майкой, заставляя прогнуться, считаю позвонки, добираясь до шеи, слегка надавливаю, стискивая.

– Тебе трогать можно, а тебя – нет? – спрашивает Вера.

– Именно.

Она чуть шире расставляет ноги, так, что вся моя ладонь помещается между ними. Вера уже сама прогибается, опускается на четвереньки на кровать, затем на локти, утыкается лбом в простыню.

Покорная.