Весеннее пробуждение

– Надеюсь, ты проголодался. Посмотри, что я нашла на кухне!

– Надо же, а ты превращаешься в настоящую маленькую хозяюшку. В следующий раз, чего доброго, скажешь, что умеешь сама застилать постель.

– Конечно умею, – фыркнула она. – В тюрьме научилась.

Кит расхохотался:

– Совсем забыл. И чему еще ты там научилась?

– Например, как вылить горячий чайник на голову надоедливых нахалов. А теперь будь умницей и возьми у меня поднос. Я налью нам чая и заодно развею все иллюзии о моей хозяйственности, которые могли у тебя возникнуть.

Кит принял из ее рук поднос, и Виктория расчистила боковой столик от книг.

– Неужели тебя никогда не учили, как разливать чай в надежде заманить в свои сети невинного молодого человека?

– Ты забываешь, что нас с сестрой воспитывал мужчина. Он пренебрег такими тонкостями, как высокое искусство быть совершенно бесполезными.

– Ох, кажется, ты только что заклеймила все наше поколение. Благодарю, – добавил он, беря у нее чашку с чаем.

– Не все поколение, только высший свет. И Сюзи, и Элинор умеют готовить, и поверь мне, это намного лучше, чем красиво разливать чай.

– Значит, ты учишься готовить?

– Не говори глупостей. – Виктория присела в ближайшее к огню кресло с изогнутой спинкой.

– Довольно сложно говорить умные вещи, да и в целом воспринимать тебя серьезно, пока на тебе эта нелепая шапочка.

Виктория вскинула руки к голове, только сейчас осознав, что забыла снять косынку сестры милосердия. Она поставила чашку на стол и торопливо стянула косынку, но нечаянно зацепила несколько удерживающих волосы булавок. Пришлось вынуть заодно и их, скрутить на скорую руку волосы и заколоть на макушке растрепанным пучком.

– Так-то лучше, да и голове легче.

Она перехватила полный тоски и желания взгляд Кита, и в груди стало тесно. Кит быстро отвернулся к огню, а Виктория снова взяла в руки чашку и сэндвич.

– Да сядь уже наконец! – в сердцах воскликнула она, чувствуя досаду.

Она так обрадовалась, увидев Кита на пороге квартиры, а теперь он все портит своей излишней сентиментальностью.

– Трудный день? – вопросительно поднял бровь Кит.

– Нет, просто ты заставляешь меня нервничать, когда стоишь вот так. – И более мягким тоном добавила: – Садись и ешь.

– Не знал, что у тебя такие слабые нервы.

Кит сел в кресло и взял печенье. Обмакнул его в чай, откусил кусочек и уныло уставился на огонь в камине.

Виктория раздраженно вздохнула и тоже замолчала. Уже больше года она считала Кита своим лучшим другом, но до сих пор не понимала его.

– О! – выпрямилась она. – Угадай, кто сегодня приходил в госпиталь? Эдвард!

Кит посмотрел на нее странным взглядом:

– Он приходил навестить тебя или его ранили?

– К сожалению, ранили. Да и зачем бы ему заходить просто так?

– Прошлым летом он был без ума от тебя, – пожал плечами Кит.

От удивления Виктория даже опешила:

– Да ну тебя! Ты только что перешел границу Нелепости и отправился прямиком в соседнее государство Небыляндию. Может, тебя контузило на войне? – Небрежным взмахом руки она отмела все подозрения.

Вместо того чтобы разозлиться, Кит рассмеялся:

– Хотел бы я оказаться в Небыляндии. Из тебя получилась бы очаровательная Венди[4].

– Вовсе нет! Представь, что мне придется заботиться о детях. Потерянные мальчики хотели, чтобы Венди стала их мамой. Ты видишь меня в роли чьей-нибудь матери?

Виктория поняла свою ошибку, когда Кит оглядел ее горящими глазами.

– Может, да, а может, нет. В любом случае ты вряд ли окажешься хуже моей.

Виктория резко отвернулась. Правильно она делала, что не доверяла ему.

– Возьми еще печенье и перестань молоть вздор.

– Ладно, будем считать, что материнство не твоя стихия. Но я прекрасно представляю тебя в роли Динь-Динь. И согласись, из меня выйдет лихой Питер Пэн. Вторая звезда направо, и дальше до рассвета, и все такое.

Голос Кита звучал устало, и Виктория украдкой бросила на него взгляд. Он похудел, хотя они виделись всего месяц назад; под глазами залегли тени. От жалости и нежности у нее сжалось сердце.

Кит поднялся и помешал дрова в камине. Виктория больше не могла выносить грусть на его лице. Она встала рядом и положила руку ему на плечо:

– Тебе надо поспать. Хочешь, я позвоню шоферу? Он подвезет тебя до особняка матери.

Кит поднял руку и накрыл ее ладонь своей. Он не смотрел на Викторию, и на его лице мелькали тени и отблески пламени.

– Я не поеду домой. Мне нужно сразу вернуться в штаб-квартиру. Надо было выполнить одно поручение в городе, а утром я отбываю на пароме в Кале. У меня всего несколько часов.

Он сжал ее руку, и некоторое время они стояли молча. Пробивающийся через окна свет начал тускнеть. Виктория понимала, что надо отодвинуться и зажечь лампы – стоять вот так, держась за руки перед камином, опасно, Кит может неправильно истолковать ее поведение, но, как ни странно, ей не хотелось разрушать окутавшее комнату волшебство.

– Тебя отправляют на фронт? – тихо спросила она, глядя ему в глаза.

– Меня выбрали для других задач, – уклончиво ответил он.