Весеннее равноденствие

— Это понятие, Леша, философское, — на сей раз Жебелев уклонился от ответа. — Ты вот над чем поработай… Изучи и обоснуй, что расход арматурной стали при изготовлении железобетонных конструкций такой, что затраченного металла вполне хватило бы на металлические колонны.

— Вот это будет камуфлет, — воодушевился Лешка. — Я и сам такую мыслишку в уме держал… Я и сам…

— Ладно… Сам с усам, — Жебелев уселся за стол, проворно рассортировал содержимое черной папки и подал Лешке кучу бумаг. — Держи, твоя часть. С ребятами разделишь, как найдешь нужным. Никакой таинственности не устраивать, но чтобы лишней болтовни по коридорам не было… Инну Александровну предупредите.

Глава 11. Бумажный крокодил

Инна Замараева за счет неиспользованного обеденного перерыва собиралась на примерку в ателье. Инна шила третью шубу. Кошка под котик, воротник из смушки под натуральный серый каракуль, большой запа́х без пуговиц, длина — выше колен. На третью шубу возлагались далеко идущие планы, и примерку нельзя было откладывать.

Но уйти Инне не удалось. В комнату ввалился Лешка Утехин. В руке его была стиснута пачка бумаг, глаза возбужденно сверкали, волосы растрепались, и на щеках горел неестественный румянец.

Лешка одним духом выпалил потрясающую новость о битве за научную истину, которую решил дать шеф. Изложив существо дела, Лешка не забыл упомянуть и о Джордано Бруно, сожженном за истину.

— Теперь на электрическом стуле поджаривают, — уточнил Славка, как раз штудирующий раздел истории современного общества. — Прогресс цивилизации.

— Так уж и поджаривают, — возразила Инна, глубоко убежденная, что для некоторых натур человечество никогда не найдет способ уничтожения. — Надо еще уметь руки связать…

— Захотят, Инночка, и тебе руки свяжут, — сказал Славка. — Человечество — это сила… Синильную кислоту еще теперь дают пить… С самолетов без парашюта сбрасывают…

— Помолчи, Славик, — попросил Лешка. — Что ты патологию разводишь? Дела есть. Шеф в связи с этим подкинул нам впечатляющую работенку. Вызываются добровольцы!

— Давай мне, без трепу сделаю для такого случая, — откликнулся Славка и сунул учебник истории в нижний ящик стола. — Что считать?

— Может, ребята, завтра начнем? — умоляюще сказала Инна. — Мне на примерку надо.

— Третья шуба, — уточнил Курочкин. — Пример мещанства и политической несознательности… Корыстные интересы превалируют над общественными. Это, между прочим, прямой результат систематических пропусков занятий кружка текущей политики… А ты, Розалия?

Старший экономист Строкина, отличавшаяся трудолюбием и добросовестностью, еще не отказавшаяся от выполнения ни одного задания, на сей раз слегка побледнела и покрутила головой, словно воротник вдруг стал тесен для ее сдобной шеи. Затем глаза ее убежали куда-то в угол. Она сказала, что у нее сейчас очень много срочной плановой работы. Вот через недельку она сумеет выкроить немного времени, тогда возьмется. Сейчас никак не может.

— Ясное дело… Трухаешь, — раздельно и отчетливо сказал Славка. — Трухаешь, как мокрая курица.

Строкина вскинула голову, намереваясь оправдаться, но Славка остановил ее.

— Не надо слов… Причина ясна — ты единственная опора в многочисленном семействе. Если посадят на электрический стул, малолетние дети останутся без кормильца…

— Давай, что мне считать, — решительно сказала Инна и шагнула к Лешке.

На примерку надо было бежать позарез. Но и ради третьей шубы Инна не хотела, чтобы о ней на мгновение подумали так, как она подумала о Розалии. Поэтому Инна Александровна героически задержалась в секторе, пока Лешка не распределил работу.

— Неправильно, между прочим, формулируете, Алексей Федорович, — оторвался от картотеки старший научный сотрудник Восьмаков. — Надо говорить «строительные и монтажные работы», а «не строительно тире монтажные работы».

— Это почему же? — насторожился Лешка. — Везде пишут «строительно тире монтажные».

— Неправильно пишут, — спокойно отпарировал Восьмаков. — Это две разновидности работы. Объединять их через тире нелепо. Это, извините, все равно как говорить «брюки тире пиджак».

— «Папиросо тире сигарета», — ехидно откликнулся старший техник-лаборант, у которого были перманентные теоретические разногласия с Петром Петровичем.

— Вот именно, — не уловив зубоскальства в словах Славки, солидно подтвердил Восьмаков. — В данном случае мы имеем две обособленные разновидности работ, и подобная путаница в терминологии затушевывает специфику их индивидуальных экономических субстанций. Затрудняет теоретическое выявление их существа. Кстати, классики экономической науки упоминают только о строительных работах и ничего!.. (палец Петра Петровича многозначительно вскинулся вверх)… ничего не говорят о монтажных работах.

— Так их же тогда не было, Петр Петрович… Сто лет назад о монтажных работах и понятия не имели.

— Это, Алексей Федорович, извините, не аргумент, — снисходительно улыбнулся Восьмаков. — Сто лет назад, как вам известно, и о коммунизме писали как о призраке. Но предвидели его, предвосхищали его победное шествие по земному шару.