Весенние звезды

— Теперь вымой ноги, радость моя, — сказала ей Дзыцца, — и давай спать.

Ох, и я опять забыл про ноги! Хотел вымыть раньше, и вот на тебе!

— Они у меня не грязные, — скривилась Дунетхан.

— Иди, иди, цыпленок мой. — Дзыцца, не слушая ее, налила воды в таз.

Что оставалось делать Дунетхан? Сняла чувяки и нехотя сунула ноги в воду.

— Вот так, — сказала Дзыцца, вытирая ноги Дунетхан, — видишь, как хорошо, когда все чисто.

— Отнеси меня в постель, — Дунетхан потянулась к ней, — а то опять ноги запачкаю.

Дзыцца взяла ее на руки и пошла в дом, а мне сказала:

— Габул, прикрой угли золой, а то завтра нам опять придется просить огня у соседей.

А я этого не люблю. С утра сиди и гляди, у кого из трубы дым повалит. Да и вообще просить трудно. Легче давать, чем просить.

Когда дрова догорели, я собрал угли в кучу и прикрыл их золой.

— Принеси мне чистые дзабырта[4], — вымыв ноги, попросила Дзыцца, — они в крайней комнате.

Лампу мы взяли с собой в дом. Дунетхан и Бади свет не мешал. Да если еще пятнадцать таких ламп зажечь, они и тогда не проснутся. Особенно Бади. Стоит ей заснуть, так даже если небо с землей смешается, она не услышит.

А мне почему-то не спится. Пока сидел, глаза слипались, а как лег, и куда сон делся.

Дзыцца тоже легла.

— О Бог, смилуйся над нами, — слышу я ее шепот, — побереги нас…

Это ее обычная вечерняя молитва.

У меня какое-то праздничное настроение. Почему? Может быть, потому, что у меня теперь Дудтул… Я ведь давно мечтал о такой работе. Как я завидовал Хадзыбатыру! А теперь мне завидуют…

Незаметно задремал. А среди ночи вдруг вздрогнул и проснулся. Свет опять горит. Дзыцца сидит в постели и шьет.

— Тебе что-то приснилось? — спросила она.

— Повозка с моста полетела… Дзыцца, вставать пора?

— Спи. До рассвета еще далеко.

— Тогда почему ты не спишь?

— Не могу заснуть. Вот и решила девочкам кое-что сшить, — совсем обносились.

Дзыцца часто так вот проводит ночи. Тихо, чтобы не разбудить нас, зажжет лампу и до утра все домашние дела переделает. Времени не хватает, днем-то она в поле. Я снова уснул.

II

Мальчишки уже давно объелись тутовыми ягодами, а я еще ни разу не поел их в свое удовольствие. Уезжаю в поле с рассветом, возвращаюсь — уже темно. Где ж тут по деревьям лазать.

Но дело не только в том, что темно, — устаю очень. Так устаю, что уже ничего и не хочется. Дунетхан и Бади наберут нам с Дзыцца тарелку ягод, но что это! Если сам на дерево не влезешь да не нарвешь…

Но вскоре я все наверстал. Дудтул повредил ногу, и Гадацци не разрешал его запрягать. Жамират отвозила продукты на повозке другой бригады.

— Отдохни пока, — сказал мне Жамират.

И я отдыхал.

На наш белый тутовник не многие рискуют залезть. Высокий очень ствол: пока доберешься до веток, семь потов сойдет. Но я привык и за одну минуту добираюсь до верхушки.

Ягоды поспевают и падают на землю. Чуть подует ветер — глядишь, уже вся земля под деревом усыпана. Сегодня надо обязательно стрясти ягоды. Я крикнул девочкам:

— Принесите из маленькой комнаты покрывало!

Сижу на тутовнике, жду.

— Зачем по земле волочишь, Дунетхан! Возьми в руки, оно же запылится!

Бади подхватила конец покрывала, приподняла.

— Ближе подойдите!

Я начал трясти ветки. Ух, сколько ягод! И вниз на покрывало сыплются, и на меня падают — на голову, на спину…

Вижу — Дунетхан и Бади еле держат покрывало: наверно, руки устали.

— Положите его на землю.

Вишь, как обрадовались, сразу растянули покрывало на траве. Я снова тряхнул дерево. И снова ягоды посыпались дождем. Дунетхан и Бади собрали их в кучу на покрывале.

— Хватит! — кричит Дунетхан. — На неделю хватит!

Да и правда много. Я, очень довольный, быстро слез с дерева. Высыпал ягоды в ведро — чуть-чуть доверху не хватило.

Вдруг мне пришла в голову славная мысль.

— Давайте отнесем ягод Годзегка! Один раз, когда я шел с мельницы и был дождь, она мне свою душегрейку вынесла.

Дунетхан только скажи, что надо куда-нибудь сходить, — в одну секунду соберется.

— Ой, бедная, — сразу начала Дунетхан, — у них же нет ни одного тутовника… И даже если бы был, кто бы ей нарвал? Она же одна живет!

Дунетхан живо принесла корыто, отсыпала в него ягод.

— Это мы оставим Дзыцца.

Бади стояла, надувшись. Я сказал:

— Пойдем, Бади, в дом. Пусть Дунетхан отнесет ягоды.

— Я тоже пойду с ней!

А, так вот почему она надулась — боялась, что я не отпущу ее с Дунетхан.

— Ну, идите, — сказал я, — только недолго. Дзыцца будет браниться, если узнает, что я так далеко вас отпустил одних.

Я еще и фразу не закончил, а они уже за воротами.

Мне дома одному стало как-то не по себе — привык к своей работе в поле. Чтобы чем-то заняться, решил к приходу Дзыцца протереть шкаф, вымыть полы и окна, а заодно выгрести золу из печки.

Я посмотрел на нашу деревянную кровать. Сколько же ей лет? Село у нас недавно отстроено, здесь живут выходцы из Уалладжырского ущелья. Дзыцца говорит, что кровать они оттуда с собой привезли. Но даже и дед мой не помнил, кто эту кровать сделал…