Весенний феникс (СИ)

— Выжила, — кивнул Чарльз и содрогнулся от воспоминаний. Не только от своих, но и от того, что видел в голове Логана. Там Джин умерла от таких же проникающих ран. Выходит, здесь ее сила изменилась. Или она просто нашла с ней связь, не дала управлять собой. — Видел. Думаешь, сможешь сделать так же и для других?

— Теперь я не знаю, я уверена, — она придвинулась еще ближе, так, что в нос ударил пьянящий аромат меда. Он заставил Чарльза поднять голову и встретиться глазами с сияющими зрачками Джин. От этого взгляда по телу разливалось приятное тепло. Согревающее. Исцеляющее. И в то же время такое, ради которого пойдешь в жерло вулкана, стоит только Джин взмахнуть ресницами. — Но только, если ты вернешься со мной, Чарльз. Ты нужен школе, а мне не сдался целый особняк, названный в мою честь. Мне нужен наставник, тот, кто будет меня дополнять. Так же, как я вернулась к тебе, вернись и ты к своим. Ко мне.

Она протянула руку и аккуратно накрыла его пальцы своими. Чарльз по привычке хотел отдернуть руку, будто обжегся, но отчего-то не дал себе этого сделать. Расслабился. Может, правда вернуться? В который раз поддаться зову весны, что зовет домой? И ведь Джин — настоящая весна, Феникс: начало новой жизни, начало перемен, возрождение. И пусть она предназначена не ему и даже не Скотту (Чарльз четко видел это в воспоминаниях Логана), это не значит, что он ее бросит. Поддержит. Станет опорой. Пока не появится Росомаха и Джин не поймет, что ей нужна не поддержка, как у Чарльза, и не сдержанность, как у Скотта, а принятие своего второго «я». А до тех пор он будет рядом.

Следом за весной рядышком со мной

Полетит твое дыханье

Чтоб потом опять вернуть меня домой

У него есть время урвать момент, пикник на обочине лета со своей весной. У этой весны волосы парадоксально ярко-рыжие настолько, что поневоле возникают ассоциации с осенью. Горькой такой, но невозможно красивой. Эта осень — как знак-воспоминание со вкусом яблок, горькой полыни и уходящего тепла. Как вкус вина, что год за годом становится только лучше, пусть оно и горчит на губах. Ещё не все потеряно. Скоро наступит бабье лето, после дождя и сумерек блеснёт последний, самый яркий луч. Джин — дыхание весны и мудрость осени.

Пикники на обочине лета,

Только осень заплатит за это,

Только нам с тобой, что же об этом грустить.

Он вернётся в школу, к своей семье, к своей Джин, а остальное неважно. Даже если Темный Феникс снова выйдет из-под контроля, даже если Чарльз снова сдастся и сбежит в Париж, Милан и ещё черт знает куда, Джин обязательно его дождётся. А ещё лучше — расправит шикарные огненные крылья и полетит к нему. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы ментальных щитов между ними не потрескалось, когда-нибудь они сумеют о многом забыть и посмотрят друг на друга теми же чистыми глазами, что и много лет назад.

Я вернусь остальное не важно,

Ты дождёшься меня, и однажды

Мы, наверно, сумеем о многом забыть.

— Я пойду с тобой, — он стиснул ее пальцы. — Питер там, наверное, всю школу разнес, а я и не знаю.

— Из новостей узнал бы, — засмеялась вмиг вспорхнувшая со стула Джин.

Не расцепляя рук, она потянула Чарльза за собой, и он почувствовал легкое покалывание во всем теле от телепортации. Бросил взгляд на растворяющуюся в воздухе вместе с ним Джин.

У неё волосы рыжие, яркие такие, что Чарльзу кажется, отключи на секунду в мире весь чертов свет, Джин будет освещать собой всю вселенную. Она — неукротимый огонь, таящая в руках нежность, дикая, необузданная страсть и пушистое ангельское крыло. Но Чарльз не был бы Чарльзом, если бы он не захотел заглянуть поближе, проникнуть в душу этой хрупкой на вид девочки. И увидел там костры, на которых обычно сжигали колдуний. Весьма посредственных, надо сказать, если они оказались даже не способны подчинить себе пламя.

А Джин бы смогла. И в этом времени, и в том, и в других многочисленных вариантах. У неё в глазах — искры, горящие угли, пляшущие отблески огня. Язычество света. И Чарльз готов ему отдаться, отбросить предрассудки, которыми он жил столько лет, хотя сам вроде как поклялся бороться с ними. Он затеряется до осени под зеленой звездой глаз Джин, а там они и осень переживут, и зиму, и что угодно. Будущее Логана не повторится, Чарльз знает. Он уже в дороге следом за весной.

И проснётся язычество света,

Затеряюсь негаданно где-то

Я до осени там под зелёной звездой

Я уже в дороге следом за весной.

И только в последнюю секунду прежде, чем оказаться в родном особняке, давно ставшим пристанищем для всех отвергнутых мутантов, Чарльз вдруг понял: а ведь он идет. Он чувствует ноги, черт возьми. Выходит, Джин и правда — исцеляющая весна.