Весенний шум

Он словно кинул с высокого склона бочку, дал ей разгон, а потом захотел, чтобы она снова стала катиться тихо и неторопливо. Но бочка покатилась всё быстрей и быстрей, прыгая по камням, разбиваясь об острые булыжники и пни. Остановиться она не могла.

Именно так понял теперь Сергей историю Маши. Снова он винил себя, винил в своей дурацкой рассудочности, в том, что оставил Машу одну и не уберег от беды. Машина девочка вырастет без отца — чем это лучше, нежели если бы у Маши рос его ребенок?

Маша рассказала ему о своей жизни, ничего не скрывая. Конечно, она все так же любила больше всего на свете свою Зою, но Сережа снова вернулся в ее сердце. Он вернулся не по-прежнему, вернулся почти как сын, как существо, которому крайне необходима ее женская чуткость, ее мягкость, ее забота и тепло.

«Неужели он должен скоро умереть?» — думала она, слушая Сергея и рассматривала глаза в нарядных длинных ресницах. Нельзя было это представить, нельзя. Да что же это такое, в самом деле, живем в эпоху науки, изобретений, и не можем справиться с болезнью! И молодой двадцатитрехлетний юноша приговорен! А вдобавок он знает это, знает уже давно! О таком прочитаешь в книжке — не поверишь, а в жизни — пожалуйста! Как же быть? Как же справляться с этими несчастьями?

Звонок известил о том, что жители детской проголодались. Маша встала и быстро прошла в свою палату, чтобы одеться и умыться к кормлению. Сергей подошел к стеклянной двери. За дверью торопливо двигались сестры с запеленатыми младенцами на руках.

Но вот и она! И на руках у нее маленькое существо. Существо с большими, словно удивленными, голубиными глазами.

Маша раскрыла стеклянную дверь, нарушая все правилами поднесла девочку Сергею.

— Какая хорошенькая! — воскликнул он непроизвольно. Казалось, девочка смотрит совершенно сознательно, и даже мысли какие-то ощутимы в ее взгляде. А мать еще придерживает ее за спинку — девочка только-только учится держать голову…

— Какая красивая она, твоя веточка, — повторил Сережа. — Когда смотрю на нее, забываю о своих бедах. А ведь дома меня заждались… Я пойду теперь. Пойду, чтобы мама зря не расстраивалась. Если разрешат, приеду еще!

И, сделав полшага к Маше, он взял ее руками за обе щеки и поцеловал на прощанье. Поцеловал точно так же, как он делал это прежде, до их ссоры, и — тоже на людях.

Маша ответила ему, плохо понимая, можно это или нельзя — так открыто целоваться с посторонним человеком… Посторонним? Так ли? Разве ее не связывает с Сергеем другая, человеческая близость, близость по сходству сокровенных чувств и идей, убеждений и надежд? Да Сережа куда ближе ей, чем отец ее маленькой Зои. И почему это в жизни столько противоречий!

В комнату, где кормили детей, она вошла позже всех. Женщины видели, ее, видели и слышали все, что происходило у стеклянной двери. И сестричка тоже видела. Хотела было сделать замечание недисциплинированной мамаше, но в это время мужчина, разговаривавший с этой мамашей, повернулся к сестричке лицом. И она увидела, как засияли большие карие глаза, как засветилось все его лицо при взгляде на ребенка, жилистое худощавое лицо больного человека…

Маша кормила девочку, женщины поглядывали на нее исподволь.

— А девочка вся в отца, — сказала, наконец, мать мальчика с васильковыми глазами.

— Да… Но это был не отец, — осторожно поправила Маша.

— Как не отец? Сразу видно. Он так смотрел на ребенка…

— Честное слово, он не отец, — повторила Маша. Но ей не поверили. Так нежно смотреть на младенца, в красоте которого в этом возрасте разбираются обычно только матери! Так горячо поцеловать молодую мать! Какие же еще признаки отцовства требуются? И личиком ребенок схож…

Маша умолкла, и женщины замолчали тоже. Не хочет признаваться, не надо. Молодая, стесняется. Видно, что-то у них не совсем благополучно было. Ну и ладно. Успокоится, и сама расскажет, вечера в доме отдыха длинные…

В палате было восемь женщин — и каждая рассказывала свою историю. Маша тоже рассказала, — там, где все откровенны, трудно оставаться скрытной. Ее слушали с интересом и сочувствием.

— Не та мать, которая родит, а та, которая воспитает, — сказала, выслушав ее, одна из соседок по палате. — И отец так же. Если ты выйдешь замуж за такого человека, который твою Зою любить будет не хуже, чем тебя, если выйдешь еще пока Зоя маленькая и не понимает, — то будет ей неплохо.