Весенний шум

И вот она за Нарвской заставой. Справа и слева — целые кварталы новых домов, двух — или трехэтажных коттеджей кремового или светло-розового цвета. Возле них — худенькие, недавно посаженные деревца. Ничего, вырастут, окрепнут. Здесь все новое: и дома, и деревья, и асфальтированные гладкие улицы.

Семья нового Машиного знакомца занимала второй этаж небольшого коттеджа. На чисто выметенной лестничной площадке лежал полосатый половичок и стояло большое закрытое крышкой ведро. На двери, обитой веселой желтой клеенкой поверх войлока, был укреплен белый ящик для писем и газет. Чья-то аккуратная рука для облегчения работы почтальона наклеила на ящик вырезанные заголовки тех газет и журналов, на которые подписалась семья. Маша мельком оглядела этот список: «Правда», «Комсомольская правда», «Учительская газета», «Ленинские искры», «Огонек», «Современник», «Химия в школе». В семье, несомненно, есть учитель.

Хозяйка встретила Машу приветливо, помогла раздеться и провела ее в комнаты. В глаза бросилось обилие живых цветов — несколько пальм, лапчатые филодендроны, олеандры…

На стене висела мужская фотография, портрет Ильича и морской пейзаж в рамке в виде маленького спасательного круга. В углу на столике лежали чертежная доска и рейсшина, на стене висели лекала из прозрачной пластмассы.

— Здравствуйте! — Навстречу Маше шагнул плечистый седоватый человек. Он пересек комнату тремя шагами и, к Машиному удивлению, не задел ни одной кадки с цветами. — Располагайтесь тут, за круглым столом, садитесь поудобнее.

— Сколько у вас зелени! — восхитилась Маша.

— Это жинка. С ней и в ботанический сад ходить не надо, развела растительность… Ей уже ставить цветы негде, так она подвешивает, — и он кивнул на горшочки, с которых на красноватых тонких стебельках свешивались круглые — копеечками — листики камнеломки.

— А чего же не разводить, если окна на юг? — спросила жена, появившись в дверях.

— Красота! — подтвердила Маша.

— Ботанический сад, — повторил хозяин и выразительно посмотрел на жену. — Пожалуй, приступим к делу. Вот альбом наш семейный, есть и старинные фотографии… Имеются и семнадцатого года..

Маша раскрыла альбом в темно-зеленом картонном переплете. Молодая пара в подвенечных нарядах, он и жена. Демонстрация на Исаакиевской площади, многие в котелках, в руках знамена. На одном знамени — изображение кузнеца возле наковальни и надпись: «Да здравствует интернационал трудящихся всего мира!» А вот группа рабочих в мастерской; возле строгального станка, видимо, поставили скамейки, кто сел, кто стал позади, специально снимались. Внизу подпись: «1918 год».

— А этого товарища я знаю он у нас во дворе живет, — сказала Маша, с удивлением разглядывая фотографию. Это был тот самый рабочий с «Красного выборжца», к которому частенько заглядывал Сева, чтобы послушать его рассказы о революции.

— Коля-то? Друг мой. В те года на Путиловце работал, с нами вместе. Николай Захарович Тимофеев. Он вам тоже много может рассказать о Красной гвардии.

— У вас дома клад под боком, а вы за Нарвскую заставу подались, — вставила с улыбкой хозяйка, она и не думала уходить из комнаты.

— Ничего, я жадная, и у вас все выспрошу, и его не обойду.

С первых же слов своего собеседника Маша поняла, что напала на золотую жилу. Живой участник исторических событий помогал ей в том, чтобы ее научное изыскание стало полнокровнее, глубже и богаче фактами.

— На нашем Путиловском заводе красногвардейские отряды были организованы еще в апреле, — рассказывал Маше ее новый помощник. — Руководили ими тогда машинисты нашего завода — члены заводского комитета Войцеховский и Сурков. Они были старые солдаты, опытные, участники войны. Сначала у нас человек тысяча двести — тысяча триста обучалось примерно, а потом меньшевики и эсеры отсеялись. Наши цеховые комитеты поручались за тех, кого оставляли, остался отряд человек в восемьсот. Винтовки у нас были, ручные гранаты, три пулемета и три полевые пушки.

— А откуда вы брали оружие?

— Оружие мы доставали со своего завода и с Арсенала. Хорошие ребята подобрались в отряде. Завод тогда еще буржуазии принадлежал, директором был Дубницкий такой, он требовал, чтобы в рабочее время мы учебных занятий в отряде не проводили, чтобы только после работы. А мы настояли, чтобы оплачивались эти часы, Антон Васильев за нас воевал с директором. Согласился директор в конце концов. Мы регулярно занимались. Отряд наш во всех демонстрациях участвовал. Потом райком партии большевиков дал нам указание — перейти на казарменное положение при заводе. В своем Путиловском театре сделали мы козлы для винтовок, достали подсумки, патронташи, стали нам доверять патроны, гранаты, пулеметные ленты. Отобрали у дирекции два грузовика в распоряжение красногвардейского отряда, ездили за город, за Красненькое, пулеметной стрельбе учились. К октябрю было нас шестьсот пятьдесят человек — отборный выученный отряд, готовый к боевому крещению…