Весенний шум

В ответ на такие слова Маша порывалась уйти, обижалась. Но, заметив это, он брал ее за руки и не отпускал. «Ты пойми, есть в жизни вопросы, которые нельзя решать приблизительно, — говорил он, — я миллион раз проверяю себя, но и ты ведь тоже не знаешь точно, что тебе нужно…»

На улице Сергей разыгрывал смелого и почти наглого юношу, но дома, в редкие вечера, когда они оставались наедине, он был стыдлив и стеснителен, как девушка. Однажды Маша пришла и увидела его в рубашке, которая не была застегнута на груди. Сквозь открытый ворот был виден легкий темный пушок волос. Маша заметила это. Он поймал ее взгляд, покраснел и быстро застегнул пуговички рубашки.

— Понимаешь, с тобой я совсем не тот, что с другими девушками, — признался он ей однажды. — В общем, ты не слабей меня, это ясно.

Маша слушала его и думала, что никаких «других девушек» вовсе нет в природе. Просто он не знает, как скрыть свое смущение, и маскирует его, изображая на словах «бывалого парня». Но чем же она так подавляет его? Молчаливая, покорная, она сама чувствует себя скованной, связанной. Сколько раз, глядя на него, она хотела броситься к нему на шею, целовать его и говорить, что любит, любит, любит… Но дикое это желание перебивали всякие страхи, опасения, какая-то неуверенность, стыд. И часто сидела она против него молча и не двигаясь, чувствуя в себе словно бы электрическое гудение, — ей казалось, что это боролись противоречивые чувства и мысли. Она и соображала-то плохо в такие минуты, и на вопросы его отвечала невпопад — если спрашивал он о постороннем чем-нибудь.

Сергей просто не знал, как с ней обращаться, — то грубил ей, то оправдывался и говорил приятные вещи, то целовал при людях, то держался неловко и странно. Маше не приходило в голову, что все это — от сильного неравнодушия, все это — от волнения, от сознания мужской своей ответственности за каждый шаг и поступок. Все это — от восхищения своею подругой и от страха — подчиниться ей в будущем, подпасть под обаяние ее правдивой, сильно чувствующей натуры.

Может быть, все дело было в слишком редких встречах? Они не успевали доспорить, не успевали выговориться как следует — и снова разлучались надолго. Письма — не то. Сказать надо столько, что на письмо не хватило бы и общей тетрадки, не то что тонкой. В разговоре важны подчас не сами слова, а интонации, то, как эти слова произносишь.

Однажды Сергей позвонил и сказал, что был в городе, но повидаться им не удалось, потому что он был занят очень, а сейчас уезжает. Возможно, что через месяц он совсем переедет в город. Почему — об этом он расскажет ей при встрече.

Был в городе и не повидался с ней… Три дня был — так он сказал. Конечно, бывают дни, перенасыщенные делами и заседаниями. Но увидеться хотя бы на десять минут можно, если очень захочется. Хоть постоять в темной парадной и перекинуться двумя словами.

Маша написала ему, но ответа не дождалась. Что там с ним происходит такое? И можно ли так испытывать терпение любимой? Все-таки не хватает чуткости некоторым товарищам, явно не хватает.

В общем, месяц этот пролетел незаметно, потому что в фабзавуче шли опросы, писали контрольные, сдавали на разряд. К тому же комсомольская газета предложила юнкору Лозе написать о работе заводской организации МОПР, о переписке с комсомольцами Саксонии, о соревновании с ними: мы добиваемся успехов в учебе и производстве, они — в борьбе за право работать, за свободу… Интересное соревнование! Показатели совсем разные, а в общем — делаем одно дело: крепим интернациональную солидарность рабочих всех стран, разоблачаем буржуазную ложь, помогаем молодым девушкам и юношам становиться сознательными борцами за дело социализма.

Итак, месяц прошел. Сергей приехал и позвонил Маше. Свидание он откладывал со дня на день. «Что с ним? — думала Маша, — может, влюбился в другую девушку?»

Наконец он пригласил ее к себе. Родители его уехали снимать дачу, и он был один.

— Ты переезжаешь в город? — сразу же спросила Маша.

— Да. Поступаю учиться в школу следователей.

Она обрадовалась, захлопала в ладоши — теперь они будут видеться часто! Но Сергей сидел молчаливый и не выражал никакой радости. Какая-то тень легла на его глаза, какая-то новая скорбная морщинка пересекла его лоб и изменила все выражение лица. Что-то случилось. Но что же? Приставать с вопросами Маша не могла.

Она стала рассказывать ему о себе, об испытаниях, о заводе. Сергей слушал безучастно. Думал он о чем-то другом. Когда Маша умолкла, Сергей сказал:

— Не знаю, во всем ли ты даешь себе отчет. Например, в том, что у меня никогда не будет жены. Я не имею права на это.

Он как-то странно поднял вперед лицо. Его обтянутый худой подбородок выглядел вызывающе, а глаза сощурились. Боже ты мой, да что же с ним такое, наконец?

— Почему?!

— Я даю себе полный отчет в том, что значит — стать мужем. От этого бывают дети и это значит — стать также отцом.

— Ну хорошо, так что же?

Сергей мягко взял ее за обе руки, посмотрел ей в глаза и продолжал: