Вещи, о которых мы не можем рассказать

Она дитя тысячелетия, это точно: Келли идет наверх в кабинет Уэйда, держа камеру перед собой, чтобы я могла увидеть весь ее путь; она открывает дверь в его кабинет, чтобы показать мне Уэйда, сидящего за своим большим настольным компьютером. Я узнаю лаборанта, который виден на огромном мониторе, и я вижу, что онлайн-блокнот полон математических формул. Я понимаю, что Уэйд поглощен, потому что, когда Келли входит в комнату, он даже не отводит взгляда от экрана.

– Не сейчас, Эдди, – говорит он, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто это.

– Папа, – нерешительно произносит Келли. – Мама хочет поговорить с тобой.

Я вижу, как сжимаются плечи Уэйда. Он неохотно прощается со своим сотрудником и какое-то время молчит, прежде чем повернуться лицом к телефону. Теперь, когда он смотрит на меня, на его лице написано чувство вины. Келли поворачивает объектив камеры и передает ему телефон. Он смотрит на экран, изучает выражение моего лица, вздыхает и тихо говорит:

– Келли, ты можешь дать нам с мамой несколько минут?

– Не смей трогать микроволновку, Келли Майклз! – кричу я ей вслед, и на лице Уэйда появляется замешательство.

– Но суп готов… – протестует Келли, и глаза Уэйда расширяются.

– Келли, иди вниз и не прикасайся к микроволновке. Почитай книгу или что-нибудь еще, пока я не закончу разговаривать с мамой, – говорит Уэйд, и как только дверь закрывается, он поднимает камеру и смотрит прямо мне в глаза. – Элис, пожалуйста, не реагируй слишком остро.

– Эдди кидался стулом, и его отправили из школы домой! Ты забыл забрать Келли! Келли стирает запачканные штаны Эдди и пытается накормить его, пока вы с Джоном обсуждаете формулы! Я сейчас в такой ярости, что даже не знаю, с чего начать…

– У Эдди была плохая ночь, а потом у него случился плохой день. Это произошло бы, даже если бы ты была здесь. Я ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.

– Ты что, издеваешься надо мной, Уэйд?! – усмехаюсь я. – Конечно же, ты мог предотвратить все это. Если бы у тебя было хоть какое-то представление о том, как с ним общаться, ты знал бы уже утром, что у него будет плохой день, и ты остался бы с ним дома, чтобы пережить это, как делаю я.

– Мы столкнулись с серьезной проблемой в проекте по пластику, Элис. У меня не было никакой возможности остаться дома с Эдди. Я нужен своей команде. На этой неделе я пытаюсь жонглировать миллионом обязанностей, чтобы ты могла быть там…

– Когда я позвонила, Келли как раз собиралась доставать суп из микроволновки. Суп, который она грела там в течение десяти минут.

– Черт… – стонет Уэйд и проводит свободной рукой по волосам. – А почему она до сих пор не знает, как ею пользоваться?

Эти слова задевают за живое. Конечно, дочь должна знать, как пользоваться микроволновкой, но у меня, черт возьми, просто вошло в привычку в этом доме делать все самой.

– У нее двое родителей, Уэйд, – защищаюсь я. – Ты тоже мог бы научить ее, правда?

Он тяжело вздыхает и признается:

– Честно говоря, Элис, сегодняшний день был просто адом. И меньше всего мне сейчас нужно…

– Келли десять лет, – продолжаю я категорично. – Да, она одаренная, но ей все еще десять. Ты не можешь ожидать, что она будет страховать тебя, потому что ты, оказывается, занят на работе. – Я вздыхаю и тру глаза рукой. – Я знала, что мне нельзя было уезжать и оставлять вас, ребята.

– Это всего один неудачный день, Элис! – огрызается Уэйд. – Мне позволено провести один неудачный день?!

– Но я знала, что так и будет, – не унимаюсь я. Я понимаю, что веду себя стервозно. Я говорю в точности как моя мать, и это бесит меня саму, но я так зла, что не могу остановиться. – Я знала, что ты меня подведешь…

– Я никогда тебя не подводил! – Уэйд теперь тоже в ярости.

– Эдди семь, Уэйд, – с горькой усмешкой продолжаю я. – Напомни мне тот чертов раз за всю его жизнь, когда ты меня не подвел!

Это во мне говорит водка. Это во мне говорит разочарование. Моя поездка ни к чему не привела, и мне придется признаться Келли, Бабче и даже Уэйду, что я потерпела неудачу. Как бы то ни было, слова произнесены, их не получится взять назад, и они слишком далеко выходят за рамки приемлемого. Я наблюдаю на экране, как глаза Уэйда расширяются от потрясения и глубокой обиды, которую нечасто можно увидеть у него на лице. Я все еще зла, но это не значит, что я не сожалею о сказанном. Однако ничего изменить нельзя, и поэтому мы оба просто смотрим в объективы наших камер в напряженной, неловкой тишине. Настала очередь Уэйда попытаться взять себя в руки, и ему это удается. Теперь он говорит спокойно и ровно.