Вещие сны

Риген из окна своей спальни — тогда она была немного простужена — видела, как мать возвращалась из беседки, и была потрясена тем выражением ужаса и неподдельного страдания, отразившимся на лице Кэролайн. Она тотчас поняла, что напрасно перепрятала шкатулку, и теперь, вероятно, ее вечно будет мучить чувство вины за это. Больше она маму не видела.

Остальное восстановить легко благодаря последним словам Дилана. При свидетелях — это слышали и Джоанна, и Гриффин, и Скотт — он признался в том, что «нечаянно» убил Роберта Батлера и намеренно и хладнокровно — Амбер Уэйд.

Теперь Гриффин сможет объяснить скорбящим родителям, кто и почему убил их дочь. Какой бы чудовищной, не укладывающейся в сознании, ни была эта причина, все же им будет хотя бы кого проклинать.

Команде спасателей понадобилось около двух часов, чтобы найти среди скал и вытащить наверх тело Дилана. За это время новость распространилась по Клиффсайду, подобно лесному пожару. Любопытные высыпали посмотреть, и мелкий моросящий дождик, который шел не переставая, отнюдь не послужил им препятствием. И, конечно же, в толпе нашлось немало людей, уверявших, что они всегда видели в Дилане «что-то подозрительное».

Кейн наконец позвонил Гриффину, объяснив, почему солгал. Гриффин с некоторой горечью ответил, что он немного опоздал.

Джоанна все это время была рядом с Гриффином, во-первых, потому что ей так хотелось, а во-вторых, он объявил, что, как только она выходит из поля его зрения, у него повышается давление. Она понимала, как он испугался, когда она едва не стала четвертой жертвой Дилана, и теперь всячески демонстрировала ему, что с ней все в порядке.

Это может показаться странным, но с ней действительно все было в порядке, и даже более чем. В ее душе царили мир и покой — несмотря на то, что она побывала под прицелом пистолета безумца, а потом его застрелили на ее глазах.

Наконец-то в ее жизни наступила ясность. Она чувствовала, что дурная полоса кончилась. И никогда ей еще не было так хорошо, вопреки здравому смыслу.

Лисса стояла в дверях спальни Риген и молча смотрела на Скотта. Он сидел у постели спящей дочери, склонившись над ней, и держал ее ручку в своей, легонько поглаживая маленькие пальчики, словно бы заново изучая их. Наконец он положил ручку Риген на одеяло и взглянул на Лиссу.

Лисса молчала.

Уже спустились сумерки; включили лампу, и отец с дочерью оказались в мягко очерченном круге ее теплого света. Скотт просидел у ее постели уже почти два часа.

— Я не хочу ее оставлять, — сказал он. Лисса кивнула — она понимала его, однако сказала:

— Док говорит, после укола, который он ей сделал, она спокойно проспит всю ночь. А тебе нужно спуститься и поесть. Я попросила миссис Эймс оставить для тебя в духовке что-нибудь горячее.

Чуть поколебавшись, еще раз посмотрев на Риген, он все же вышел вслед за Лиссой в коридор. На лестнице он спросил:

— Где миссис Эймс?

— У себя. Я сказала, что, если она понадобится, мы позвоним. Очень расстроена. Она любила Дилана.

Скотт посмотрел на нее, озабоченно нахмурившись.

— А как ты себя чувствуешь?

Лисса постаралась улыбнуться.

— Нормально. Конечно, это шок. Я так давно его знаю — или мне казалось, что знаю. Неужели все это правда? Неужели он действительно виновник всех этих смертей?

Скотт не удивился, что ей уже все известно. Он ничего не успел рассказать ей, но, без сомнения, за последние два часа не один человек позвонил по телефону — и ей, и миссис Эймс.

— Да, — ответил он. — Кэролайн не справилась с машиной из-за него. Он ударил Роберта Батлера, отчего тот и упал с обрыва. Он столкнул Амбер Уэйд, потому что она видела у него пистолет и могла кому-нибудь рассказать.

— Боже мой! — Лисса в ужасе покачала головой. — И он обкрадывал тебя? Присваивал твои деньги?

— По мне, так это наименьшее из его преступлений. Если бы он мог на этом остановиться… Но убийства нельзя ни забыть, ни простить.

С этим Лисса не могла не согласиться.

Они пошли на кухню. Там стоял небольшой столик, которым пользовались редко, в основном кухарка. На него-то они и стали выгружать блюда из духовки.

— Положительно, миссис Эймс не даст тебе умереть с голоду, — сокрушенно сказала Лисса.

— Ты ведь тоже ничего не ела, — вспомнил Скотт и вынул из буфета две тарелки.

Сев за столик, они молча ели, и это по-новому сближало их. Лисса не знала, что это значит, не знала, что будет дальше. И будет ли вообще что-нибудь. Их всегдашний сценарий был нарушен еще днем, и сейчас она чувствовала, что он уже не годится.

Она успокаивала себя: ведь днем, когда Скотту нужно было с кем-то поговорить, он позвонил именно ей. И по ее совету он пошел искать дочь, случайно услышавшую то, что не предназначалось для ее ушей. «Ей нужна твоя любовь, Скотт. Ты так долго не проявлял своей любви, теперь ты должен обязательно сказать ей, просто сказать, что ты ее любишь». Так говорила она ему.

Судя по тому, как Риген обнимала отца, когда он принес ее в дом, девочка его не оттолкнула. Но вряд ли им будет легко: годы пренебрежения и холодности наверняка не прошли бесследно.