Вещие сны Храпунцель

– Очень даже хорошо. Помню, как голый парень в наш дом ввалился, а наутро сбежал, вещи и деньги спер. Владимиром он назвался.

Федя заморгал, а тот, кого я обвинила, спокойно так возразил:

– Владимиром в России зовут и звали многих. Владимир Ленин, Владимир Маяковский, князь Владимир, есть город Владимир. И…

Он по сторонам огляделся, потом громко сказал:

– Товарищи, мы тут поспорили, сколько сейчас в кафе сидит людей по имени Владимир? Сделайте одолжение, поднимите руки, а я вам мороженое куплю.

Трое отозвались, два мальчика и дед.

– Может, это они вас обокрали? – ухмыльнулся мужик.

И опять у него один глаз прикрылся. Я смотрю на спутника Феди. Он старше того, кого я в дом пустила, ну так и лет много прошло, поэтому у него седина пробилась. У «могильщика» волосы до плеч были, борода, и он был тощий, как дистрофик. Сейчас напротив меня сидел крепкий мужик, не доходяга. На голове «ежик», бороды нет. Одет просто, похоже, он на рынке отоваривается, но чисто, пахнет одеколоном. А я, если уж честно, подзабыла морду вора, да и не рассмотрела ее как следует, тогда вся она заросшая была. Вот глаза его видела, запомнила странную манеру щуриться. Дядька спокойно объяснил:

– Живу в Горяеве недавно, вас никогда не видел. И вы со мной не знакомы, в противном случае знали бы, что я никогда не трону чужих вещей и денег. Из простой брезгливости.

И чем дольше он пел, тем отчетливее я понимала: врет! Брешет! Это его я пожалела, в дом пустила. И что делать? Потребовать деньги назад? Их давно инфляция сожрала, на ту сумму не то что стиральную машину, кофемолку нынче не купишь. Бежать в милицию? И как я докажу, что он вор? Сказать дежурному: «Сердцем чую, Владимир у нас дома разбойничал более десяти лет назад». Ха! Представьте, что я в ответ услышу. Я к Феде повернулась, а стул пустой! Не заметила, как мальчик удрал. Столик стоял у окна, оно было открыто. Сын, наверное, решил, что я его за руку схвачу, к выходу потащу… И сбежал.

Глава двадцать пятая

Таня опустила голову.

– Я ушла. Федя ночевать не явился. Виктор рассердился…

– А кто б обрадовался! – вспыхнул муж. – Жена в слезы, я сказал ей: «Успокойся. Все подростки из дома удирают, возраст тупой, гонора на трех телегах не увезти, а уму в спичечном коробке просторно. Жрать захочет, примчится».

– На второй день отсутствия Феди я побежала в милицию, – продолжала Татьяна. – Там от меня отмахнулись: да вернется школьник. Но я скандал закатила, все зашевелились. Классная руководительница к нам домой приперлась, закудахтала: «Ну и дети пошли, одно горе от них, мы такими не были. Родители виноваты, не наказывают. Я вот отца боялась, знала, что ремня получу, поэтому прекрасным человеком стала, всем примером».

– Я заткнул ее, – пробурчал Виктор, – спросил: «Чего пришли? Объяснить, что я плохой отец, или помочь решили? Как педагог чего подсказать можете? Если ничего, то валите отсюда». Она аж передернулась и завизжала:

– Федор ваш, Лена Кисунина, Паша Окошин – одна компания. Хулиганы, учатся через пень колоду. И все пропали в один день. Определенно пакость затеяли. Поговорите с родителями друзей своего сына непутевого.

И ушла. Я пошел к матери Кисуниной. Та с каким-то мужиком водку жрала, в избе грязь, у меня в свинарнике намного чище. Отправился к Павлу, открыла его бабка, только спросил у нее:

– Не знаете, куда Паша подевался? Может, он дома? Вернулся?

Старуха как заорет:

– Убег! … И хорошо! Надоел хуже чумы! Хоть бы навсегда пропал. От него в доме все стонали, никому из других детей житья не давал.

И дверь перед моим носом захлопнула. Что делать? Стал у себя в селе соседей обходить, кланяться: «Люди добрые, Федя наш исчез, помогите его найти». Слава богу, многие откликнулись. Мы сначала берег реки прочесали, думали, вдруг одежда где лежит. Потом в лес подались. Пять дней ходили в разных направлениях, но никого не нашли. Вот тогда я решил изучить страшное место, все знают, что там ученые делали атомную бомбу. До того как москвичи в том лесу обосновались, деревья были пышные, зеленые. А как там физики-химики объявились, хана всему пришла. Елки пожелтели, иглы сбросили. Ученые эти к нам ходили за покупками. Мужики все лысые, в очках, тощие. Бабы страшные, с виду они все, как одна, нездоровые. Я жене велел:

– Не вздумай в тех краях землянику собирать, она радиоактивная.

– Да я и сама туда ходить не собиралась, – перебила его Таня, – уж не дура. Петька Морозов с Валькой потопали за ягодами, притащили полные ведра, над нами ржали: «Трусы. Гляньте, сколько мы набрали!» А дальше что? У Морозовых рак. И у него, и у нее. Петя раньше заболел, через месяц после того, как в том лесу походил. И полгода не прожил, умер. Валентина мужа похоронила и сама с опухолью слегла.

– После их смерти никто из наших и близко к проклятому лесу не совался, – не дал жене договорить Виктор, – все знают: ели там короед пожрал, а он на радиоактивность несется, питается ею.