Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах

Князь чуть было не расхохотался – эка невидаль, да вполне обычное дело, за тем ромеи и приезжают, за рабами да за лесом, медом с воском, мехами. Хотел было посмеяться, хотел… да удержался от смеха, сообразил – было б обычное дело, не докладывал бы о нем тиун, значит, узрел, учуял что-то такое…

– Ну, говори, говори, Яриле!

– Понимаешь, княже, встретился тут мне Харинтий Гусь, ты его знаешь, купчина изрядный, всем гостям гость, так вот, жаловался Харинтий на купчишек, что у него из-под носа «живой товар» увели.

– Это ж надо! – не выдержал князь. – Самому Харинтию дорожку перебежали? А не боятся, что ноги выдернет?

– Вот и я о том. – Тиун кивнул. – Чтобы увести товар из-под носа у такого человека, как Харинтий, нужны веские основания.

– Спешил, значит, неведомый пока нам ромей.

– И я так мыслю! Но вот куда спешил? Вроде караван в греки еще не скоро отчалит, не время, одному на пороги соваться – товар и ладьи погубить, не пороги, так разбойные люди достанут…

– К чему тогда спешка?

– Вот и я думаю… Странный случай, потому и докладываю. Хотя, конечно, может, и ничего, мало ли у кого какие надобности возникают – торговое дело не простое…

– Может быть, и так, – кивнул князь. – На всякий случай ты его установи да вели присмотреть своим людишкам. Мало ли…

– Так и сделаю, князь. И сам думал… да вот сомневался пока, стоит ли?

– Как Мечислав-людин? – Хельги вспомнил о проблемной корчме, в которой, случалось, и убьют, и ограбят, и в кости сыграют бесчестно – обчистят залетного гостя, как липку. Бывало и похуже, да что там говорить, сам Ярил в свое время озорничал в Мечиславовой шайке.

– Затихарился Мечислав, – усмехнулся тиун. – Сидит – тише воды, ниже травы. Ну, людишки его пошаливают, конечно, не без этого, но так, по мелочи. В колпачки, в кости, да по закоулкам худым промышляют. Ничего необычного.

– Ну, ты все равно наблюдай, людишек ведь в корчме хватает?

– Хватает. – Ярил хохотнул, похвастал: – Каждый второй служка доносит, не считая каждого первого.

За окном, забранным тонкой слюдой, смеркалось. Князь хлопнул в ладоши – вбежавший слуга-челядин проворно зажег свечи в бронзовых высоких подсвечниках. Принесли хмельной квас, пироги, каши, заедки, красное ромейское вино. Хельги лично налил в серебряный бокал, протянул тиуну.

– Испей на дорожку.

– Благодарствую, княже.

Выпив, Ярил поклонился и, испросив разрешения, покинул покои. Слышно было, как прогрохотали копыта по вымощенному дубовыми плашками двору. Хельги снова подумал о странной покупке ромея. А может, не так уж и все странно? Может, высмотрел гость девок-холопок покрасивей да поработящей, да и прикупил с должной поспешностью, чтоб другим не досталось. Да, наверное, так оно и есть, зря напряг Ярила, пускай бы лучшее волхвами занимался. Так он ими и занимается, а не доложил сейчас – так, верно, нечего было докладывать. Значит, все спокойно среди волхвов. Вот уж поистине буйная братия! Ох, не зря они притихли, наверняка замышляют что-то. Завтра же приказать Ярилу – пусть бросает этого купчишку с девками и переключается на волхвов. Как говорил старый дружок христианин Никифор – в тихом омуте черти водятся. Скоро должен бы приехать Никифор за книгами, изрядно уже накопилось свитков для его новой обители под Ладогой. Приедет – обрадуется. А за волхвами, конечно, глаз да глаз нужен, бывали уже случаи…

Единым махом допив оставшееся в кубке вино, Хельги бросил в рот сушеную сливу и направился в опочивальню.

Константинопольский купец Георгий Навкратор напрасно ругал прислугу – не были они ни в чем виноваты, кто ж знал, что не убежала с ладьи проклятая крыса, хоть и не было уже ей поживы, покусала-таки недавно купленную красавицу деву, та теперь плакала-рыдала – больно девице было и страшно.

– Да вы ж, когда палубу настилали, неужто не заметили крысу? – ругался купец. Толст был купчина, дородист, голос имел громкий, как иерихонская труба, ругань его далеко разносилась по пристани, слышно было не только на ромейских судах, но и дальше – на варяжских, словенских, кривичских. Всем Бог наградил Георгия, и ростом, и статью, и голосом, только вот волос совсем не дал – давно повыпадали, да и были ли? Так и сиял купец блестящей лысиной, впрочем, зато борода была что надо – густая, черная, Георгий ее специально не подстригал – гордился. А лысина, что ж, – под шапкой ее не видно, а веселые константинопольские девки внимания на нее не обращают, что за дело до облика клиента – лишь бы платил. А платил Георгий Навкратор щедро, золотишко водилось.