Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах

– Во дает! – «Отроки»-гриди – Кайша и Хотовид – восхищенно переглянулись. Вообще-то, им запрещалось посещать подобные заведения. Впрочем, оба до последнего времени и не подозревали, что они существуют. Где уж им было видеть такое в диких лесах меж Днепром и Десною, в далекой земле радимичей – племени легендарного Вадима. Да и здесь, в Киеве, куда парни попали всего год назад, после того как весь род их вымер от лихорадки, не очень-то были они избалованы развлечениями. Воевода Вятша – он-то и принял отроков в младшую дружину с подачи земляка, десятника Твора, – не раз предупреждал: сначала служба, а уж потом все остальное. Парни старались, служили честно, ничем себя не позорили.

Бывает, конечно, и забудут кольчугу почистить, появится кое-где ржавчина, так у кого ее не было? У десятника Твора и то замечались на рубахе коричневые потеки, особенно когда дождь. Жили ребята в «отроковицкой» – большом, длинном бараке, вместе со всеми остальными гридями-«детскими». Дисциплину воевода Вятша держал суровую – с заходом солнца ложились, с первыми петухами вставали, свободное от несения службы время проводили в упорных тренировках – учились владеть мечом, копьем, секирою, метко стрелять из лука, метать дротики, без устали скакать на коне. И еще – самое сложное – грамоте да языкам. Вятша требовал, чтоб каждый из гридей умел понять хотя бы несколько общеупотребительных фраз по-варяжски, по-хазарски, по-гречески – тут Ждана в пример приводил, хоть в чем-то…

А то ведь кое-кому труднехонько было выучить, вот увалень Хотовид, как ни старался, мало что запоминал, да так до сих пор и полагал, что Миклагард, Царьград и Константинополь – три разных города, Миклагард – варяжский, Константинополь – ромейский, а Царьград – ясно – словенский. Посмеивались над ним остальные отроки, но за глаза – силенкой Хотовида не обидели боги, не смотри, что пятнадцать лет, – на все двадцать выглядел – здоровенный, осанистый, руки – что грабли, картофелиной нос, на подбородке светлая бороденка кудрявится. Пусть из лука не очень хорошо пока бил Хотовид, да зато мечом мог махать без устатку, а лучше – палицей. Характер имел добродушный, но если уж обидит кто, тогда держись, спуску не будет. Дружок его – Кайша – прямая противоположность. Худенький проныра, этакий живчик, глазенки карие, хитрые, волосы растрепанные, будто копна сухой соломы. Мечом не очень ловко орудовал, уставал быстро, тем более – палицей, зато стрелы метал – залюбуешься – одна к одной. И быстро так это у него получалось, словно не одну стрелу на тетиву клал, а сразу десяток.

Кайша и сманил Хотовида к ромеям. Было у них на краю Подола постоялое заведеньице.

А с чего все началось? С девицы. С этой вот самой танцовщицы. День уже к вечеру клонился, стоял себе Кайша, как обычно, на дальней башне детинца, фантазировал. Головой-то крутить лень было, накрутился за день, хоть и вид вокруг открывался – красотища! Позади – княжий двор, за ним Подол, Щековица – ну, их плоховато видно, зато слева – широкая синяя лента – Днепр, справа – леса бескрайние, а впереди, сколько хватало глаз, засеянные житом поля с еле видными из-за дальности букашками-смердами. Меж полями, взбираясь на вершины холмов и спускаясь в лощины, бежала, извиваясь, дорога, проходя мимо опоясывавшего весь детинец рва, почти по самому краю. По дороге, в обе стороны, шли возы, запряженные медлительными, но сильными волами. В город везли сено, дичь, первые овощи – огурцы, редьку, репу. Обратно возы чаще всего возвращались пустыми, а что уж там спрятано в сумах возчиков – серебро иль подарки родичам, – того было не видно. Кайша давно уже научился примечать возы – воевода любил интересоваться, сколько их проехало в город да сколько из города. Не ответишь правильно – будешь потом лишние круги бегать в полном вооружении: в шлеме, кольчуге, со щитом за спиною. Потому и примечал все молодой воин. Только примечал так, машинально, мысли-то его далеко были. Мнилось Кайше, будто бы он славный, умудренный боями воин. Будто бы возвращается он из дальнего похода, едет на вороном коне рядом с князем, на плечах трофей – синий ромейский плащ, у пояса – меч в золоченых ножнах, подарок князя за проявленную в боях доблесть. Голова перевязана кровавой тряпицей – не зря, не зря князь пожаловал меч, воин бился достойно, едва не погиб во славу родной земли, но вот справился с десятком врагов, выжил. Сидит в седле, посматривает вокруг гордо. А вдоль дороги – девы распрекрасные, в одних тонких льняных рубашках. Всякие – чернявые, беленькие, златовласые. И все, как одна, машут руками: «Кайша! Кайша!» – а Кайше не до них, знает, ждет его в Киеве самая лучшая в мире красавица, Кайша еще не придумал какая. Может быть, смуглянка черноокая, с волосами как смоль, а может, белокожая златовласка с глазами – лиловыми колокольчиками. И еще, быть может…