Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах

– Друг мой, Конхий, куда привел ты меня? – подойдя к колоннам, громким шепотом пожаловался князь. – Я хотел отыскать здесь светочей мысли и слова, а вижу лишь пошлость да скуку. И ни одного нормального человека, все какие-то…

Портьера за колоннами шевельнулась.

– Да-да, – повторил Хельги уже громче. – Я бы, быть может, ушел, да неудобно. Вот если бы был какой-нибудь другой выход, чтобы можно было исчезнуть по возможности незаметно, не обижая невниманием этих, по-своему славных, людей.

Хельги подал Ирландцу знак – мол, можешь идти. Сам же томно прислонился к колонне. Неужели ничего? Неужели он так плохо знает женщин?

О нет, пожалуй, неплохо!

Князь услышал за спиной зовущий шепот:

– Эй, монах.

Обернулся, встретившись глазами с некрасивой чернавкой – видимо, служанкой. Ну, и в самом деле, какая нормальная женщина будет держать рядом с собой красивую и молодую?

– Коль хочешь незаметно уйти, пойди во-он в ту дверь. Там будет коридор, пойдешь по нему, потом увидишь развилку, налево – перистиль, сигма, направо – Мистерион. Встанешь у входа в Мистерион, подождешь – привратник откроет дверь. Он всегда так делает, выпуская недовольных. Надеюсь, у тебя найдется чем его отблагодарить?

– Найдется, – улыбнулся Хельги. – Но я должен поблагодарить и тебя.

– Не меня, – качнула головой служанка. – Благодари мою госпожу.

– А кто твоя госпожа?

Не ответив, служанка тихо исчезла.

Поставив в известность Ирландца – чтоб не беспокоился зря, – князь поступил так, как ему и посоветовали. Незаметно зашел за колонны – там уже никого не было, лишь висел в воздухе сладкий запах благовоний, отыскал чуть приоткрытую дверь, вышел и направился вперед по длинному темному коридору. Пол был мраморным, скользким, шаги отдавались под потолком гулким затухающим эхом. Вот и развилка – едва не проскочил. Так, направо – перистиль, налево – Мистерион. Кажется, там и велено ждать. Хельги сделал несколько шагов влево и замер, ясно услышав рядом с собой голос. Но ведь вокруг никого не было – одни статуи, не могут же они разговаривать! И тем не менее слышно было так отчетливо, словно бы шептали в ухо. Князь затаил дыхание – женский голос говорил явно о нем.

– Этот красивый монах, которого ты выпроводила, похоже, отыскал здесь лишь скуку.

– Полноте, госпожа, монах ли это?

– Какая разница кто. Видимо, он не глуп. Я бы побеседовала с ним… в своих покоях, если б он пришел ближе к вечеру к храму Сергия и Вакха, что совсем рядом, прямо напротив дворца. О, он не был бы разочарован.

Голоса вдруг исчезли. Послышался далекий звук захлопнувшейся двери. Князь ухмыльнулся – слыхал он про такое от Никифора. Дворец Мистерион был устроен так, что самое тихое слово, произнесенное в одном его конце, было отчетливо слышно в другом. Значит, все, что он слышал, было предназначено для него. Как сказали-то? К вечеру у храма Сергия и Вакха? Пожалуй, теперь можно и вернуться обратно.

– Эй, братец! – Хельги дотронулся до плеча привратника. – Я передумал и возвращаюсь обратно.

Привратник заворчал было, но тут же успокоился, получив серебряную монету – денарии еще водились у князя, правда, таяли с катастрофической быстротой.

Между тем ученейший диспут уже разгорелся в полную силу – спорщики катались по полу, вцепившись друг в друга. Стоящие вокруг них зрители азартно подначивали, студенты сбивались по углам в стаи – готовые вот-вот схлестнуться.

– Ну, хватит! – прозвучал вдруг звучный повелительный голос, услыхав который, все тут же попадали на колени.

– Базилевс! Базилевс! Божественный! – прошелестел громкий благоговейный шепот.

Хельги поднял глаза, внимательно посмотрел на поднявшегося к трибуне мужчину. Немолод, но и не очень стар, густые черные волосы, высокий, изборожденный морщинами лоб, лицо красивое, волевое, взгляд властный, так и хочется пригнуться. Базилевс. Император.

– Видно, здесь и в самом деле яростный спор, – позволил себе пошутить император. – Ну, продолжайте, продолжайте. – Он благодушно махнул рукой. – Я вот шел себе мимо…

К базилевсу, кланяясь, подошли сановники: эпарх, паракимомен, доместик схол с патриархом.

Диспут продолжился. Как понял Хельги, речь шла о сущности Христа – филиокве: исходит ли божественная благодать не только от Бога Отца, но еще и от Бога Сына?

Судя по всему, императора подобная тема в данный момент волновала мало – он не прислушивался к выступающим, шептался о чем-то с зятем, доместиком схол Христофором, с префектом столицы эпархом Никандром и паракимоменом Эвзархом. Как знал уже Хельги со слов Никифора, император Василий был неграмотен, но весьма неглуп. Интересно, что же он сам не замечает в своем окружении человека с черной душой друида? Ведь тот давно уже должен был выдать себя – не так, так этак. Друиду нужны человеческие жертвы – и зависимый от него сановник должен их приносить. Неужели он делает это так незаметно, искусно укрываясь от императорских соглядатаев, которыми, несомненно, заполнен весь город? Правда, Константинополь огромен, слишком огромен… В его дворцах и трущобах можно много чего спрятать.