Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах

– А, – вспомнил эпикурейца Хельги. – И что ему от меня надо?

– Нужно с ним поделиться, – прищурился Диомид. – Без его помощи нам бы трудненько пришлось.

– Ты сказал – «помощи»? – Князь усмехнулся. – Честно сказать, я ее что-то не очень заметил.

– Я не так выразился. – Парень покачал головой. – Не помощь, просто благожелательное к нам отношение. Поверь, это много значит.

– Ясно. Где судейские, там ищи взятку. Сколько он хочет?

– Немного. Всего два десятка солидов.

– Ничего себе! Десять коров. Целое стадо!

– Поверь, это того стоит.

– Ну, коли ты говоришь, заплачу. – Князь засмеялся. – Где мы с ним увидимся? Или ты сам передашь?

– Лучше ты, – замялся Диомид. – Видишь ли, за мной могут следить… наверняка уже следят, а базилевс недавно объявил борьбу с нечистыми на руку чиновниками.

– И что же грозит мздоимцу судье?

– Конфискуют половину доходов.

– Всего-то? Надо сказать, базилевс борется со взяточниками довольно мягко.

– Базилевс понимает – других чиновников взять негде. Но не это главное… Понимаешь, Антоний собирается войти в синклит… Влиятельные люди поддержат его, но он должен быть чист.

– Что ж тогда не потерпит со взяткой?

– Когда еще он станет сенатором! А жить-то надо – у Антония большая семья.

– Ладно. – Князь махнул рукой. – Когда, где?

– Сегодня днем на ипподроме. Как раз будут скачки. Ваши места на южной трибуне.

Когда Хельги, прихватив с собой солиды, подходил к ипподрому, расположенному неподалеку от императорского дворца, солнце уже поднялось высоко. Впрочем, стояла осень, и порывы северного ветра были достаточно прохладны и злы. Поплотнее завернувшись в мантию, князь гордо прошёл мимо общих ворот, предназначенных для черни, – там уже собралась огромная толпа зрителей, в самом деле огромная, не меньше чем два раза по десять тысяч человек, а может, и того больше. Как раз открыли ворота – и люди, крича и толкаясь, словно воронкой втягивались на трибуны ипподрома. Повсюду слышались вопли, стоны задавленных, ругань. Воины в блестящих панцирях еле справлялись с толпой. Хельги осуждающе покачал головой – устраивать зрелища во время осады, когда договорившиеся с киликийскими пиратами русы вот-вот полностью блокируют город, было довольно безалаберно. Хотя, с другой стороны, может, и верно – подбодрить дух народа.

Ветер трепал знамена и натянутое над ареной огромное полотнище из пурпурный шелка, пахло чем-то странным, приятным. Пробравшись на трибуну, князь покрутил головой и принюхался. Чем же…

– Кедровые шишки, – улыбаясь, уселся рядом рыжий судья. – Их специально смешивают с песком и посыпают арену – для благовония. Вы за кого болеете? За «голубых»? За «зеленых»? За «красных»?

– За «зеленых», – вымолвил несколько ошарашенный подобным напором князь.

Судья обрадовался и с детской непосредственностью хлопнул его по плечу.

– Вот здорово! Я тоже за них. Хотя базилевс и его супруга болеют за «голубых», но большая часть синклита, как и мы, – за «зеленых».

– Эй, Антоний! – с верхнего яруса помахал рукой человек в шляпе с загнутыми полями, в роскошной синей мантии и ярко-голубом таларе. – Ставлю десять золотых на «голубого» возницу!

Судья помахал в ответ и обернулся к Хельги. Спросил чуть смущенно:

– Вы принесли?

Князь молча кивнул.

– Сейчас подойдет служитель. Поставьте все деньги на «зеленых».

– Но… – замялся Хельги.

– Поставьте, – мягко улыбнулся Антоний. – В конце концов, именно за этим я сюда и прихожу. Да и все… Азарт! Разве ж может хоть что-либо сравниться с этим благородным чувством?

Хельги понимающе кивнул. Теперь понятно, зачем этому эпикурейцу срочно понадобились деньги. «На жизнь» – как же!

– Смотрите, смотрите, базилевс! – Антоний затормошил князя за рукав и, поднявшись на ноги, закричал: – Многая лета базилевсу Василию!

– Многая лета! – заорали трибуны. – Многая лета-а-а!

Милостиво кивнув народу, император, в окружении тяжеловооруженных воинов и свиты, прошествовал в богато украшенную позолотой ложу. Высокий, крепкий мужчина в пурпурной мантии, с красивым волевым лицом.

– А вот и императрица, – Антоний кивнул куда-то в сторону выстроенной у самого ипподрома церкви. Хельги знал уже, что женщин на ипподром не пускают, не делая исключения и для супруги базилевса, потому и не особенно удивился. Лишь бросил рассеянный взгляд на окна церкви… И вздрогнул. Что это? Показалось? Нет, точно, хорошо знакомое мраморное лицо. Евдокия… Что ж, почему бы и ей не полюбоваться на скачки? Она ведь, в конце концов, знатная дама.

– Видите ту женщину, в окне церкви… – на ухо прошептал судья. – Во-он, скрылась за пелериной. Лицо такое красивое, каменное, словно у статуи.

– Вижу, – кивнул князь. – И кто же она?

– Как, вы не знаете?! – Антоний с недоумением посмотрел на князя. – Это же сама Евдокия Ингерина, супруга базилевса!

Супруга базилевса… Так вот оно что!

В общем-то, Хельги не удивился, ожидал чего-то в этом роде. Ну, императрица в любовницах, ну и что? Он ведь и сам не конюх.

– Едут, едут! – вдруг закричали все, да так громко и возбужденно, что казалось, от этих воплей сейчас упадет небо.