Весьёгонская волчица

Волчица смотрела на дочку без всякого интереса и, когда та всё же решилась дотронуться до неё, даже не повернула головы.

«Смотри какая, и Катю не признаёт», – подумал Егор. Он надеялся, что волчица отнесётся к дочке ласковее, чем к жене, но вышло так же. Своим равнодушием волчица ясно показала, что и дочку она терпит только потому, что та имеет какое-то отношение к Егору, а иначе она не позволила бы гладить себя.

«Ну и стервоза всё-таки, – думал Егор, разглядывая волчицу так, словно видел её впервые. – И как тебя с таким характером волк терпел?! Дочка-то что тебе худого сделала? Могла бы и по-хорошему отнестись, ребёнок ведь. Куда там, даже и бровью не повела, мумия египетская!»

И от этого ещё удивительнее казалась Егору привязанность волчицы к нему, от которого она столько натерпелась. Верно: откачал два раза, но первый-то раз себя же и поправлял. А потом? С тем же намордником хотя бы. Ведь до крови дошло, ведь как солдат на вошь, на него глядела, а сейчас никого и на дух не надо, Егора подавай!

Чего греха таить: такая преданность тешила самолюбие, но всё же Егор обиделся на волчицу за дочку и, уходя, не сказал ей обычных ласковых слов. А дома получил нахлобучку от жены. Дочка, не успев открыть дверь, рассказала матери, как они гладили волчицу, и жена накинулась на Егора:

– Додумался: погладь, доченька, волчицу! А если бы укусила?

Егор, конечно, оправдывался, говорил жене, что зря она надумывает всякие страхи, но в душе ругал себя за лишнюю уверенность. И чего действительно сунулся? Собирался волчат дочке показать, а свёл всё на волчицу. А она волчица и есть, мало ли что ей в голову взбредёт…

Глава 6

Но взбрело не волчице. В том, что вскорости навалилось как снежный ком, она была лишь невольной соучастницей, хотя весь сыр-бор и разгорелся вокруг неё. А поджёг этот бор тот, о ком Егор и думать уже перестал.

Волчатам перевалило на второй месяц, от молока они пока не отказывались, но в то же время ели всё, что Егор приносил волчице. И особенно любили кости. Их они и глодали, кости были игрушками, из-за них волчата устраивали такие стычки, что хоть разнимай.

С костей-то всё и началось.

Кому как не Егору было знать, чем он кормит волчицу, каким мясом и какими костями. Всё у него было на учёте, всё распределено, а потому внезапная находка привела его в полное замешательство. Убирая однажды у конуры, Егор наткнулся на кость, которая попала сюда явно со стороны. В погребе у Егора оставались лишь коровьи мослы, принесённые Гошкой, а на траве валялась самая настоящая баранья лопатка, причём не завалящая, не недельная, а сахарно-белая, как будто барана зарезали только вчера.

Первой мыслью было, что это опять Петькины козни, но и волчица, и волчата были живы и невредимы, и, стало быть, Петька тут ни при чём. Но ведь кто-то принёс кость, не могла же она с неба свалиться!

Ясно, что не могла, и нечего тут ломать голову: кость принёс волк. Значит, как ни пугал он его, а волк не испугался и всё это время был в курсе всех дел. Пока волчата были грудными, таился, а теперь пришёл срок кормить детишек мясом. Вот он и начал.

Егор плюнул с досады и злости. Спокойной жизни пришёл конец. Волк действует не по злу, а по природе, выводку нужно мясо, и весь тут сказ. И незачем гоняться по лесу за каким-нибудь зайцем, когда под боком деревенское стадо. Бери любую овцу, ешь сам и неси волчатам.

– Лучше не придумали! – сказал Егор волчице, безмятежно наблюдавшей за ним. – Ну и что теперь? Брать ружьё и картечью по твоему хахалю?

Забросив кость подальше, Егор ушёл к сараю и сел там на дрова. Ну как быть в самом деле, как отвадить волка? Про ружьё хоть и сказал, да от него сейчас никакого проку. Трудно не застрелить волка – трудно увидеть, выследить. Была б зима, какой разговор, а когда нет следов, тут и пушка не поможет. Караулить? Тоже пальцем в небо. Ты его с одной стороны ждёшь, а он с другой нагрянет. А то и вовсе не придёт, учует.

Егор прикинул, когда мог прибежать волк. Вчера никакой кости не было, увидел бы сразу, значит, волк был сегодня. Стадо выгоняют рано, зарезал ярку, и никаких тебе хлопот. А мог и днём заскочить, на огороде до вечера никого – заходи и делай что хочешь… Где, паразит, зарезал – здесь или в каком другом месте? Если здесь, вечером всё выяснится, когда стадо пригонят.

Тут, как представил себе Егор, дело могло повернуться по-разному. Если волк зарезал барана или овцу в стаде, люди могли прийти к Егору и сказать: извини, Егор, не знаем, что за волк унёс нынче ярку, не видели, но имеем подозрение, что твой. Какой твой? А тот самый, который всю зиму к волчице шастал. Может, он и сейчас к ней ходит, откуда ты знаешь? В общем, хочешь не хочешь, а получается, привадил ты его. Вот и отваживай. Как? Нас это не касается, но перво-наперво застрели волчицу. Застрели, Егор. Сам знаешь, мы в твои дела не вмешиваемся, но раз началось такое, больше терпеть не будем.