Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.

В течение недели менялись занятия, кроме общефизической подготовки будем обучаться различным видам боевых искусств, проводить спарринги, также преодолевать полосу препятствий, даже проводить учебные бои. Не знаю, правда, есть ли здесь и сейчас пейнтбол, или стрелять будем условно, как все дети? Пах-пах! Ты убит!

Но и это неплохо, под руководством опытных инструкторов можно многому научиться. Тем более, стрелять мы тоже будем.

После ужина мы пошли переодеваться, предварительно надо было сходить в душ. Так-как мы уезжали домой, тем более, с девочкой, нам великодушно предложили помыться первыми.

Алёнка быстро разделась и убежала в душевую, мы задержались, ожидая её.

Но скоро её весёлая мордашка появилась в дверях:

- Вы что не идёте? Здесь отдельные кабинки!

Мы разделись тоже. Кабинки отдельными назвать можно было с натяжкой: перегородки между рожками. Злодейка хихикнула, выглянув из своей кабинки, и снова спряталась.

Ничего, главное, не поворачиваться к ней спиной. То, что было пониже спины, меня смущало даже больше изуродованного лица. Там и неаккуратно выжженный номер, на половину ягодицы, и выхваченные собаками части мышц, вместо которых остались впадины.

Так что, постаравшись помыться быстрее всех, закрыл рукам себя сзади и побежал вытираться.

Быстро одевшись, я распутал намокшую повязку на ноге, вынул из рюкзака захваченную с собой небольшую аптечку в виде йода, ваты и бинта.

Рана снова открылась. Обработав йодом, перевязал её чистым бинтом, и тут прибежали смеющиеся Зяма с Алёной.

- Перестаньте беситься! – поторопил я их, - Ребята ждут! Ты как, Лена? Не тяжело было?

- Нормально! – ответила девочка, вытираясь, - Дома бывало тяжелее, когда вас не было, всё самой приходилось делать… - девочка сразу расстроилась, подумав, что скоро она опять останется одна.

Но скоро они с Зямой снова развеселились, и по дороге на остановку бегали, забыв, что целый день занимались спортом. А у меня разнылась нога. Даже захромал. Или оттого, что сильно нагрузил, или завтра пойдёт дождь. Я усмехнулся: старик, что ли, кости к дождю ноют!

Когда уже шли домой, от остановки, нас окликнул какой-то парень:

- Ребята, а где здесь улица Черёмуховая? – я оглянулся, и увидел Жорку. Первым порывом было броситься к нему в объятья, но потом передумал, решил дать ему шанс узнать себя. Неужели не узнает?

- Какой дом вас интересует? – немного хриплым голосом спросил я, - А то мы идём на эту улицу, можем проводить.

- Пятый номер, - достав из кармана бумажку, сказал мой брат.

- Мы тоже там живём, - сказал я, - пойдёмте, мы покажем, - и пошёл вперёд, хромая.

- Что, Сань, нога сильно болит? – спросила Алёнка.

- Да, дома посмотришь? – спросил я её.

- Конечно! – с готовностью согласилась девочка.

- Ребята, а вы случайно не знаете такого парнишку, Сашу Милославского?

- Случайно знаем, - ответил я спокойно. Мою настоящую фамилию ни Зяма, ни, тем более, Алёнка, не знали, поэтому они удивились, откуда я знаю этого мальчишку.

- На стадионе познакомился, - ответил я. – Пойдёмте, - обратился я Жорке, подождёте у нас. Когда он придёт, я схожу за ним, - Жорка согласился.

Что у них за привычка, не снимать в квартире обувь?! Жорка хоть постарался вытереть ботинки об сырую тряпку, брошенную Алёной у порога, отец и её проигнорировал.

Конечно, когда находишься в розыске, каждая секунда дорога, а тут – обуваться! Но всё равно, мне было обидно за Алёнкин труд.

Мы с Зямой разулись у порога, Алёна налила в тазик тёплой воды из бачка, стоящего на плите, и мы с удовольствием помыли в нём натруженные за день ноги.

Потом, пройдя в комнату, где за столом расположился Жорка, перебирая газеты, снял футболку, выставляя напоказ перед братом изуродованную спину и выжженный номер.

Заметил мимолётно брошенный на меня взгляд, не более.

- Алён, посмотри ногу, пожалуйста, - негромко попросил я. Алёна вылила воду из тазика в ведро и подошла ко мне. Я сел на нашу кровать, положил ногу на табурет, развязал бинт.

Опять рана открылась, кровоточит.

- Не стоит тебе столько бегать, наверное, - нерешительно сказала Алёнка, внимательно осматривая мою рану.

- Я могу потерять навыки, - возразил я.

- Ты можешь остаться без ноги, - ответила мне Алёна, и я вздрогнул, вспомнив, как мы отрезали ногу Мотьке. Завтра пойду в медпункт, решил я.

Жорка тем временем пересмотрел все газеты, и наблюдал за тем, как Алёнка обрабатывает мою рану, ничего не спрашивая. Не давал советов, и то хорошо, потому что девочка не церемонилась, и я только из-за того, что здесь сидел мой брат, не издал ни звука от дикой боли, когда она отрезала отмершие ткани и обрабатывала рану йодом и прочими едкими медикаментами. Наконец она намазала ногу мазью Вишневского и перевязала рану чистым бинтом.

Вытерев обильный пот со лба, я сидел, с радостью ощущая, как уходит боль.

- Когда Санька придёт? – не выдержал Жорка, поглядывая на часы.

- Кто его знает, - уже без притворства прохрипел я, потом, прочистив горло, добавил:

- Он часто задерживается на работе.