Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

- В принципе, могу с тебя даже трусы снять, только для этого надо создать определённые условия.

Никита испуганно посмотрел на свои штаны, заглянул за пояс. Я рассмеялся:

- Испугался? Соль, перец, где? Да переоденься ты, смотри, какая жара!

Крупа оказалась «русским рисом», перловкой. Сюда бы солёных огурчиков! Неплохой рассольник получился бы! Я знал, как варить перловку, только воды много надо, и времени больше. Желательно варить в трёх водах, сливая предыдущую. Тогда перловка становится белой, как рис.

Ну, да ладно, не до жиру. Суп и так получился, объеденье! Рожки тоже вкусные. Если кто не варил рожки советского производства, поясню: после варки их надо слить, или отбросить на дуршлаг, после чего тщательно промыть холодной водой. Иначе они слипнутся, и получится каша, да и не вкусно будет. А так, промыв, заправил суп и рожки тушёнкой, разогрев её с луком на сковородке, за ней сбегал Никита, который всё сопел у меня над ухом, не решаясь попросить ещё что-нибудь показать.

Насчёт трусов я не шутил. Сам не пробовал, а Жорка как-то снял их с меня, и я не понял, когда! Но он старше меня на десять лет, практики вон сколько! Я не родился ещё, а он уже тренировался.

Когда обед был готов, я постучал ножом по топору, но никто, кроме вожатого, не услышал, хотя многие уже шевелили ноздрями.

Владимир Иванович закричал:

- Обед! Котелки, ложки берите, бегите сюда!

Надо сказать, у нас в рюкзаках притаились котелки, в них были ложки и вилки, кружки были привязаны за ручки снаружи.

Освободив место над костром, повесили на жердь закопченный чайник.

На свежем воздухе обед прошёл на «ура», вычистили всё, просили меня всегда готовить пищу.

Я улыбался, всегда приятнорадостно, когда людям, особенно детям, нравится твоя стряпня.

Потом кинули грузинский чай в закипевший чайник, попили, с галетами и сахаром, устроились отдохнуть.

Я решил проверить температуру воды.

Переодевшись в плавки, пошёл к озеру. Никита пошёл со мной, потому что Владимир Иванович не разрешил одному купаться.

Вода была прохладной, но я начал купаться ещё в мае, так что даже поплавал. Потом, выбравшись на берег, выжал плавки и побегал, сделал комплекс упражнений на гибкость, наклоны в разные, невообразимые, стороны, растяжки. Никита смотрел, раскрыв рот. Пусть смотрит, недолго осталось.

- Никита, - попросил я, - попробуй меня поймать. Я не буду убегать, вот на этом пятачке буду стоять, а ты меня лови! – я очертил ногой круг и встал, расслабившись.

Никита подошёл и попытался схватить меня. Раз, другой, третий... Всё промахивался.

- Можешь бить, рукой, ногой, резче, - предложил я, разогревшись.

Никита уже пыхтел, но тоже увлёкся. Я уклонялся, подпрыгивал, падал на шпагат, вскакивал, убирал руки, или ноги, но за пределы круга не вышел.

Утомившись и тяжело дыша, Никита остановился.

- Вот это да! – восхищённо сказал он, - Никогда такого не видел!

- Ты просто очень неловкий, медленный, - сказал я, - пока ты нанесёшь удар, я смогу дважды убить тебя. Тебе надо тренироваться.

- Ты будешь меня тренировать?! – обрадовался Никита.

- Может быть, - согласился я, - если вернусь.

- Ты не отказался, - сник Никита.

- Никита, не обижайся, мне надо проверить некоторые свои догадки, я не уверен, что получится, но попробовать надо! Во-первых, хочу проверить, смогу ли я проехать страну из конца в конец, и не быть пойманным, во-вторых, это секрет.

- Ты, наверное, сможешь, - протянул Никита, - с твоими способностями. Это я сразу засыпался, приняли, голубчика, как только увидели. Не смог убежать.

- Тебе было, куда бежать?

- Куда бежать, не было. Было, откуда бежать. Это третий детдом, и здесь мне нравится. Поэтому я тебе и говорю: не ищи от добра добра. Там, где я раньше был, живут настоящие уроды, они над слабыми издевались, били, отбирали еду. Воспитателям было всё равно, лишь бы порядок был. У нас один мальчик повесился, не выдержал. Тогда я сбежал. В милиции всё рассказал, маленький ещё был, не сдержался...

- Правильно сделал. Как ещё уродов наказывать, если ничего не можешь сделать? Тебя убивают, а ты терпеливо стой, потому что стрёмно закладывать? Кому это выгодно? Замученным малышам?

Кстати, в нашем детдоме тоже отбирают еду, я заметил.

- Когда ты уйдёшь, опять начнут, - тоскливо сказал Никита.

- А вы что? Вы такие дружные, дайте пи... й поганцам, и никому жаловаться не надо, и на вас не посмеют пожаловаться! Заодно малышей защитите.

- Сань, боятся не тебя, боятся тех, кто стоит за тобой. Ты думаешь, мы ничего не знаем? Да если они узнают, что тебя здесь обижают, они всем матку вывернут! Разбираться не будут, кто прав, кто виноват.

- Никита, - попробовал успокоить я его, - скажи всем, что я сбегаю по одному делу, потом вернусь.

- Я не верю, что ты вернёшься, - опустил голову Никита. Мы сидели на брёвнышке, разговаривали. Наш разговор слушали. Я давно заметил ребят, я их слышал. Воспитателя не было, поэтому я говорил более-менее откровенно.