Весна безумия

Мне хотелось спровадить Тима. Я чувствовала себя неловко, мне казалось, что соседи могут подглядывать в дверные глазки. Поэтому озиралась, боялась, что сейчас откроется лифт или одна из дверей. Ещё и Тим вёл себя слишком настырно, и этим пугал.

— В это время мы обычно переписываемся, и ты ещё часа два точно не будешь спать, — Тим меня тут же раскусил.

— Я боюсь, что нас кто-то заметит из соседей, — прошептала я.

Он распустил объятия, схватил меня за руку и потащил на лестницу. Между этажами было темно.

— Тут никто не увидит, — он снова попытался меня поцеловать.

Но я вновь отстранилась:

— Тим, да что с тобой? Ты странно себя ведёшь!

— Со мной всё отлично, а веду я себя вполне пристойно и прямолинейно! — договорил он, и, обхватив моё лицо ладонями, поцеловал.

Внезапность и порывистость меня всегда пугали, и, хотя я со вчерашнего дня грезила о поцелуях с Тимом, но его наглость лишь отталкивала.

— Ти-и-и-м, — я вывернулась. — Не надо, пожалуйста! Не порть всё!

— Что я делаю не так? — весёлый голос Тима сменился разочарованием. — Чего ты так боишься?

— Если ты ещё не понял, то я боюсь всего! Всего, всех и повсюду! — опять это говорила подступающая изнутри обида, которая стояла комом в горле.

Я рванулась вниз, забежала в квартиру и резко захлопнула за собой дверь. Тим то ли не успел опомниться, то ли специально не стал догонять. Скорее второе, я же знаю его реакцию: он успел бы пару раз меня догнать или перехватить, если бы захотел.

По щекам потекли слёзы, но я стояла у двери и прислушивалась. Судя по всему, Тим ушёл. Я упрекнула Тима, что он всё портит, но испортила в итоге всё сама. Затем подошла к окну на кухне, выглянула во двор, видела, как Тим вышел из подъезда, и оранжевый капюшон его худи быстро растворился в темноте. Да что со мной не так?!

Я закрылась в ванной, чтобы в слезах не попасться родителям на глаза и избежать расспросов. Включила воду, подставила руки под струю воды и смотрела на себя в зеркало. И этой полоумной трусихе из отражения я сказала, что она дура, и повела себя, как истеричка. И если Тим теперь никогда не захочет с ней общаться, то поступит правильно.

Через пятнадцать минут в ванную осторожно постучалась мама:

— Ян, ты там жива?

— Да, через пять минут выйду.

Умылась, и, ускользнув от родительского внимания, ушла в комнату. Телефон непривычно молчал, сообщений от Тима не хватало. А зелёный кружок, показывающий, что он в сети, укорял меня. Теперь меня душила вина, и я не выдержала. Не знала, как объяснить мою внезапную истерику, за день я дважды оттолкнула Тима от себя, и не могла даже себе объяснить, что на меня нашло. Написала ему короткое:

«Тим, прости меня!»

Но стоило мне отправить это сообщение, зелёный кружок погас, сообщение осталось непрочитанным, хотя Тим наверняка получил уведомление, но не стал ничего выяснять и отвечать. Просто вышел. Я понимала, что, возможно, сделала ему больно, и такого он точно не заслужил.

Глава 21. Обиженка

Тим на уроках выглядел сердитым, в мою сторону не смотрел. А я так и не решилась подойти к нему сама и поговорить. На большой перемене, как всегда, чаёвничали с Ингой.

— Чего хмурая такая? — спросила она.

— Я, похоже, очень Тима обидела.

— Ты?! — Инга поперхнулась. — Разве ты способна кого-то обидеть?

— Он вчера пришёл ко мне, а я испугалась, что нас заметят соседи, и просто убежала.

— Твой стиль! Я думала ты только от Ковалёва бегаешь, — хмыкнула Инга. — А Тим что? Дай угадаю: даже не попытался тебя догнать, а теперь строит из себя обиженку?

Инга так всё перевернула, что ситуация выглядела совсем под другим углом. Я не стала комментировать, и по моему молчанию она сделала вывод, что права.

— Он тобой манипулирует, — подруга наклонилась ближе. — Не ведись. Если ты и дальше будешь вестись на его обидки, он продолжит. Но я почему-то так и думала, что он трус и слабак. А если ещё и манипулятор, то это полный треш.

Я слушала Ингу, и всё больше задумывалась над её словами. С такой подачи я никогда и не думала о Тиме. Замечала в нём только хорошее, а Инга, похоже, видела его насквозь.

Я тяжело вздохнула, а Инга продолжила:

— Янка, у вас же всё не как у людей. В отношениях всегда должен быть оголённый нерв, страсть, страдания от тоски друг по другу, а если этого нет, то какой вообще смысл? За ручку походить?!

— Не должно быть страданий. Зачем это всё, если это одни страдания?! — эту мысль Инги я никак не хотела принимать.

— Если только одни ссоры и страдания, то это не круто, но всегда должны быть сильные эмоции, тогда это по-настоящему! Но любовь — это как безумие, когда рвёт башню, ломает, как наркомана, когда ты дышать не можешь. Кажется, что умрёшь без любимого человека, и сердце из груди вылетает! А у вас какой-то сопливый треш. Сплошной тухляк.

— Я думаю, что важнее человек, а не эмоции, тем более такие.