Весна (Дорога уходит в даль - 3)

Я беру Соню под руку. Остальные мои подруги - хорошие, чуткие. Я ведь ничего не рассказывала им о Соне, о наших разговорах с ней в Пингвине и дровяном подвале. Но в институте все новости распространяются, как по телеграфу. Мои подруги уже слыхали о том, что Соне была "проборка" за то, что ее мама плохо одета. У самой Сони такое бледное лицо, измученные глаза. Боюсь, что в нее не влюбится тот князь, о котором она мечтает, - не понравится она ему. Но подруги мои - Варя, Маня, Катя, Люся Сущевская приняли Соню в нашу компанию очень просто и сердечно.

Только Меля, по обыкновению, недовольна. Отстав со мной от остальных, она угрюмо говорит:

- Сзываете нищих, как цыплят на крупу! Скажешь, эта тоже из выжших?

- Надоела ты мне со своими "выжшими"!

И вот Соня ходит с нами по коридорам в первую перемену и во вторую. Внимательно слушает наши разговоры и шутки. Один раз даже засмеялась на что-то смешное. Сама молчит. Варя предложила ей конфетку, но Соня отказалась наотрез, даже головой помотала - не хочет.

- Пожалуйста, возьми... - уговаривает Варя своим низким голосом, добрым и густым, как сливовое варенье ее бабушки, Варвары Дмитриевны. - Возьми, у меня еще есть.

Соня вдруг говорит - не робко, не застенчиво, а так, словно гвозди вколачивает:

- Мне мама запретила. "Хоть что-нибудь, хоть пустяк, все равно, говорит, не бери. Не обязывайся".

- У тебя умная мама! - хвалит Люся Сущевская. - "Не обязывайся"! Можно, я это слово запишу?

- Пожалуйста... - сконфуженно разрешает Соня. - Только не пиши, что это я рассказала. Что это моя мама...

- Нет, нет! - успокаивает ее Люся. - Мне просто это слово понравилось, я его запишу. "Не обязывайся"! Моя мама тоже часто говорит: "Ничего у богатых брать не смей!" Только, Соня, ведь мы-то здесь не богатые, мы свои. И мы друг от друга принимаем, угощаем одна другую.

На большой перемене Соня вместе со всеми пансионерками уходит завтракать в институтскую столовую.

Все мы сегодня какие-то кислые. Я - из-за Сониных тайн.

Другие - из-за того, что я кислая. А у Люси Сущевской, мы это чувствуем, еще какая-то своя неприятность. Вчера она была веселая, обещала сегодня угостить нас шоколадом, а не угощает!

- Да-а-а, - вдруг говорит Люся, - от богатых добра не жди. Они все жадины!

Помолчав еще с минуту, Люся неожиданно выпаливает:

- Девочки, простите меня! Я вас обманула...

- Ты - нас ?

- Ну да! Кто обещал вам плитку шоколада? Я вчера обещала. И обманула. Как последняя шаромыжница!

Слово "шаромыжница" кажется нам смешным, неожиданным.

Мы смеемся, и сама Люся громче всех.

- Понимаете, - говорит она уже обычным своим веселым голосом, - мне вчера должны были заплатить за урок за целый месяц: пять рублей!

- И не заплатили? - сочувственно ахает Катенька.

- Обманули, шельмы! Я готовлю в гимназию дочку кондитера Кохановского. У них при кондитерской еще и кафе. Урок шикарный. Пять рублей в месяц заниматься с девочкой ежедневно по часу. Как прихожу - сейчас мне подают стакан "бялой кавы" (кофе с молоком) и миндальное пирожное. Пирожное, правда, чуть с черствинкой - вчерашнее пирожное; подавать его посетителям кафе сегодня нельзя, - но все равно я довольна.

Выпиваю "бя'лу ка'ву", а пирожное уношу с собой в бумажке.

Вечером съедаем с мамой пополам. Все чудно, правда? Ну, а вчера... Люся на секунду запинается, потом говорит сердито и мрачно. - Вчера оказалось, что кондитер Кохановский - скважина, сквалыга, выжига, хапуга! Вот он кто!

- Не заплатил за уроки?

- Заплатил! - с презрением говорит Люся. - Заплатил, но вычел из пяти рублей стоимость двадцати шести стаканов "бя'лой кавы" и двадцати шести миндальных пирожных. И еще говорит: "Я вам по своей цене считаю товар - не так, как посетителям кафе: пирожные считаю вам по три копейки за штуку, бя'лу ка'ву по пяти копеек за стакан". Ну, и...

- И что?

- И все!.. Принесла я маме вместо пяти рублей два рубля семьдесят пять копеек.

- Мама огорчилась? - спрашивает Маня.

- А ты как думала? Ведь мы на эти пять рублей рассчитывали. Мама работает просто рук не покладая. Прислуги мы не держим, а у нас два квартиранта, жильцы, да еще троих столовников обедами кормим. Мама все сама: и на базар, и полы моет, и одежду чистит, и в комнатах прибирает, и обеды стряпает, и посуду моет. А платят они все - гроши, да еще сегодня есть они у нас, эти жильцы и столовники, а завтра - фью, ни одного! Вот мои десять рублей в месяц - за два урока (у меня еще и второй урок есть), - они нам во как нужны!

- Твоя мама... плакала вчера? - неожиданно спрашивает Соня.

- Немножко побрызгала... - В голосе Люси звучит чуть насмешливая нежность. - Мама у меня как ребенок. Поплакала, перебрала всех покойников: "Видел бы это твой бедный папа!

Знал бы это твой бедный дедушка!" Потом подумала и сказала: