Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

31 марта 1968 года Покорного нашли повесившимся в лесу недалеко от Брно, где он жил. Его друзья и родные говорили, что он тяжело переживал «пражскую весну», особенно очернение компартии и февральских событий 1948 года. 25 марта Покорный записал в своем дневнике: «Коммунист победоносного февраля 1948 года не может пережить страшное поражение КПЧ… Трагично и ужасно умирать в таком позоре… Поражение коммунистического режима в чехословацкой социалистической республике – это катастрофа»[629].

Новый министр внутренних дел (с 8 апреля 1968 года), ветеран гражданской войны в Испании Йозеф Павел (настоящее имя Франтишек Шустер) был человеком бесспорно честным и мужественным. Когда его арестовали в начале 1950-х, он ни в чем не признался и никого не оговорил. После освобождения из тюрьмы Павел ушел на пенсию и выращивал розы.

Но как управленец Павел оказался просто профессионально непригоден. Он говорил о реабилитации, но никого из тех, кто был замешан в репрессиях, из МВД не уволил. У сотрудников создавалось впечатление, что Павел толком не знает, кто и чем в МВД вообще занимается. Он, как и Мао в Китае, опирался в работе на «молодой актив». Если кто-то из этого «актива» записывал того и иного офицера в «догматики», того с позором увольняли.

Уже в мае 1968 года Павел запретил использование против граждан ЧССР любых технических средств наблюдения и прослушивания, если не было установлено, что они сотрудничают с иностранными разведками. Но как это было установить без наблюдения и прослушивания?

О том раздрае, который царил в министерстве внутренних дел, свидетельствует хотя бы появившееся в газетах письмо «молодых сотрудников разведки» в связи с полученной лидером чехословацких писателей Гольдштюкером анонимкой, содержавшей ругательства и угрозы. «Молодые сотрудники разведки» подчеркнули, что не имеют ничего общего с репрессиями 1950-х годов в силу своего возраста («мы только что окончили вузы»), но высказали критику в адрес своих «старших товарищей», которые промолчали в связи с угрозами Гольдштюкеру[630]. Почему «старшие товарищи», и именно из разведки, были обязаны высказаться в связи с какой-то анонимкой, остается загадкой. Больше всего это напоминает как раз сталинистскую практику времен массовых репрессий, когда надо было кого-нибудь обязательно публично осудить или от кого-нибудь «отмежеваться», чтобы самому не попасть под подозрение.

Нечего и говорить, что даже невозможно себе представить письмо «молодых сотрудников» ЦРУ с критикой «старших товарищей» где-нибудь в «Нью-Йорк Таймс».

В июле 1968 года на совещании руководителей национальных комитетов всех уровней Павел с гордостью объявил, что сократил численный состав полиции общественной безопасности (это были подразделения, занимавшиеся охраной правопорядка на улицах и борьбой с преступностью) на треть и заверил, что этот процесс будет продолжаться[631].

В августе 1968 года власти крупных городов, особенно Праги, забили тревогу – на улицах не хватало полиции, ее там было меньше, чем в 1939-м. При этом за последние года полицейских стало меньше на 11 тысяч человек (полицию сокращали еще при Новотном в духе «демократизации»). Теперь надо было срочно перебросить только в Прагу 2 тысячи постовых[632]. Павел как истинный «либерал» предложил бросить на улицы бывших сотрудников органов госбезопасности и разведки. Тем самым он бы заодно и сократил органы госбезопасности, что было популярным среди «реформаторов». Но против такого откровенного маразма выступили уже сами пражские власти.

Кстати, одной из причин слабой работы полиции, как признавали власти Праги, было растущее недоверие к ней граждан, наслушавшихся и начитавшихся разного рода «разоблачений» из эпохи «деформаций».

Между тем в стране сильно выросла уголовная преступность. Еще в 1967 году было зарегистрировано в два раза больше преступлений, чем в 1960-м, и, как отмечало МВД, в 1968-м «эта неблагоприятная тенденция, к сожалению, продолжалась». Больше стало не только краж, но и преступлений против личности с применением насилия.

Сотрудники МВД не знали, что им делать в условиях «пражской весны». Когда Павла спрашивали об указаниях, он лишь советовал читать его выступления в прессе.

Правда, прессе сам Павел то ли не говорил правды, то ли и сам не знал, что происходит у него в министерстве. Например, он объявил, что никаких советских советников в МВД больше нет, хотя генерал КГБ Котов продолжал сидеть на том же этаже, что и сам Павел. Скорее всего, министр прессе врал, так как в августе 1968 года требовал от Дубчека сократить аппарат представителя КГБ и перестать делиться с ним наиболее важной информацией. Дубчек, как всегда, колебался. Тогда последний пункт Павел выполнил сам – теперь советским «друзьям» давали лишь материалы разведки, затрагивавшие СССР или Варшавский договор. Никаких данных о внутренней и внешней политике Чехословакии уже не поставляли.