Весна художника

Однако, в чем-то он был прав. После почти часа времени, которое я провел в ванной, на меня смотрел тот самый Ефим, которого все привыкли лицезреть. Косматую бороду я благополучно сбрил, оставив лишь немного на щеках, подбородке и над верхней губой. Триммером придал этому форму и остался более чем удовлетворен результатом. Волосы тоже прилично отросли, но машинка исправила и этот недостаток. Макушку и челку я оставил и зачесал назад, зафиксировав всю конструкцию с помощью геля. Ну а что — мы же выходим в свет.

Ради такого пришлось и в гардеробе покопаться. Джинсы и футболка явно не приветствовались в «Рэдиссоне» — а ведь именно туда мы и собирались, если верить приглашению, которое я всё же нашел и даже прочитал. Самое дорогое и пафосное место в городе — ну, одно из таких. Однако, там был большой банкетный зал с множеством колонн и стен — самое то для выставки и аукциона, который значился в программе.

Поэтому, из недр шкафа я, изрядно покопавшись, извлек темно-синий костюм. Он сел как влитой, хотя, видит Бог, я не надевал его уже, минимум, четыре года — со дня защиты диплома, если быть точным. Пару пуговиц на белой рубашке я оставил расстегнутыми, и никакого галстука — всегда терпеть не мог эти удавки. Ну и, порывшись в коробках с обувью, я нашел вполне приличные туфли.

— Кот, когда-нибудь я выселю тебя за то, что ты так и не научился стучаться. За столько-то лет, — сказал я, поворачиваясь к другу.

Тот, кстати, тоже выглядел более чем прилично, в светло-кремовом костюме и черной рубашке. Ей-богу, мы были просто как Инь и Ян, что было одновременно мило и странно. Словно мы — старая супружеская пара, прожившая бок о бок пару десятков лет. Хотя, с последним я почти угадал.

— Не выселишь, ты слишком любишь меня, — отмахнулся Демид, — Так, старичок-боровичок, раз в порядок мы тебя привели — поехали. А то всё шампанское выпьют без нас. И всех красивых женщин разберут.

— Господи, когда ты уже угомонишься, — покачал я головой, уже стоя в прихожей и убирая в карман бумажник и телефон.

— Ага, чтобы потом так же, как ты, страдать и голову пеплом посыпать? — фыркнул друг, — Нет уж, спасибо, мне итак хорошо. Я останусь в своем аморальном и порочном мирке.

Хмыкнув, я решил всё же промолчать. На самом деле, создавалось впечатление, словно Дэм мстил всему миру. Над ним так долго издевались, унижали и обижали, не принимали нигде, что, созрев и оценив себя, наконец, по достоинству, он будто задался целью — доказать своему прошлому и обидчикам, насколько неправы они были. Каждой своей победой — на танцполе и за его пределами — он будто говорил «посмотрите! Вот он я — на вершине, а где вы? В заднице!». Не то, чтобы я сильно возражал — эта лидерская жилка была и у меня, но женщины то тут при чем? Они ведь, бедняжки, правда в него влюблялись, писали, названивали, и нередко заявлялись к нам домой. А выпроваживать их приходилось мне, потому что Кот был на очередном свидании. Иногда я искренне желал ему встретить ту самую, которая поможет уже ему угомониться.

А пока мы ехали на благотворительный вечер, где мой друг сможет вновь развлечься, а я…ну, думаю, тоже найду, чем заняться. На картины посмотрю — опять же, дело хорошее. И полезное.

Показав на входе в ресторан-гостиницу-место встречи приглашение, мы поднялись на второй этаж. Оглядевшись, я не удержался от негромкого фырканья — как я и думал, дорого и вычурно. Нет, стены, которые были увешаны самыми разными картинами и фотографиями, мне нравились. Как и несколько застекленных и огороженных стендов, на которых были выставлены различные произведения современного искусства, вроде статуй из покрышек и автомобильных рам, канатов и всякого прочего мусора — лишь исключительный ценитель поймет и оценит всю глубину. Приятная музыка, под которую танцевали редкие пары. Банкетные столы, заставленные явно дорогими закусками и напитками, заметно подняли настроение, особенно Демиду — он тут же потащил меня угощаться. От алкоголя я отказался, ведь роль водителя легла на мои плечи, так что ограничился минеральной водой без газа.

Всё было мило. Кроме людей. Наметанный глаз сразу определил, кто в зале был творцом, а кто — лишь жалким и, как назло, очень богатым потребителем. Которыйнихрена не разбирался в искусстве, но скупал всё, что подороже, чтобы потом хвастаться своим ненастоящим друзьям.

У меня часто спрашивали, почему я творю лишь «в стол». Кот так вообще постоянно требовал, чтобы я перестал динамить друзей и организовал уже хотя бы одну свою выставку. Ответ — вот он, на поверхности. Из-за всех этих людей. Чтобы пробиться в мире искусства, нужен был богатый покровитель. Который будет лоббировать твои интересы и помогать пробираться сквозь тернии этого мира. Им нужно было понравиться, они должны были полюбить тебя. И ты мог быть хоть триста раз талантлив, но без «крыши» тебе было бы не выжить.