Весна народов

Но не аскеза, конечно, превратила отца Андрея в одну из центральных фигур украинской истории XX века. Он был очень известным и популярным проповедником, но и не проповеди прославили его имя. Андрей Шептицкий был прежде всего организатором: умным, деятельным, талантливым. Он хотел и сумел стать для паствы своим. В 1899 году отец Андрей стал епископом Станиславова. В его епархию входили и земли карпатских горцев-гуцулов. Первым из епископов он писал им пастырские послания на гуцульском диалекте. Он поехал в горы и навестил своих прихожан, что прежде никогда не видели настоящего епископа, да еще говорившего с ними на одном языке.

Даже атеист Иван Франко писал об отце Андрее с уважением, несколько удивляясь такому необычному пастырю: «Епископ, а теперь митрополит Андрей Шептицкий с самого начала своего епископства стал приучать нас к другому тону, другим формам, другому характеру, что господствует в его посланиях. Начнем с того, что вместо заплесневелой псевдоцерковщины, которой говорили его предшественники, то есть удивительной мешанины церковнославянской лексики с современной морфологией, он пишет свои послания чистой галицко-русской народной мовой <…>. Он не обращается так, как его предшественники: свысока, авторитетно, напыщенным <…> тоном <…>, а говорит попросту, как равный с равными, как человек с другими людьми, советует <…>, иногда ругает, не стесняясь использовать и энергичное слово, если дело того требует. Он любит иллюстрировать свою речь примерами из жизни, фактами из собственных наблюдений, и все это придает его посланиям “живое дыхание”, без которого какая-либо морализация всегда остается мертвой»[352].

Отец Андрей так быстро выдвинулся на первый план, настолько превосходил других епископов и священников, что уже в декабре 1900 года получил главную греко-католическую кафедру. Андрей Шептицкий стал фактическим главой греко-католиков с титулом митрополита Галицкого (позднее Галицко-Киевского), архиепископа Львовского и епископа Каменца-Подольского.

Митрополит стремился прежде всего улучшить жизнь своей паствы, боролся с бедностью и пьянством. Андрей убедил собственного отца закрыть в Прилбичах приносившую доход корчму и построить на ее месте детский дом. В селах он открывал общества трезвости и читальни, поддерживал украинское культурно-просветительское общество «Просвита», тратил немалые деньги на открытие его новых отделений.

Деятельный и удачливый предприниматель, отец Андрей строил в своей митрополии заводы и даже проложил 120 километров железной дороги. Селянам он помогал создавать кооперативы, что специализировались на сбыте масла и других продуктов. Митрополит Андрей добился, чтобы в семинариях будущим священникам преподавали и светские дисциплины (от садоводства до юриспруденции), которые могут им пригодиться во время служения в сельском приходе.

В 1905 году митрополит Андрей создал Церковный музей. Через несколько лет он нашел для него во Львове и здание – роскошную виллу Эмиля Дуниковского на улице Мохнацкого, дворец в стиле необарокко. Дуниковский, успешный ученый-геолог (он открыл богатые месторождения нефти в Мексике), очень богатый человек и притом страстный картежник, настоящий игроман, проигравший в карты огромное состояние, не хотел продавать виллу украинцам-униатам. Пришлось оформлять покупку через подставных лиц – евреев. В 1911-м сделка состоялась, а в 1913-м митрополит передал и здание музея, и собранную им огромную коллекцию иконописи, древних рукописей и старопечатных книг (в том числе пражские издания Франциска Скорины, московские и львовские издания Ивана Федорова) в дар украинскому народу. Церковный музей стал Национальным музеем.

Сам поляк, сын и внук поляков, Андрей Шептицкий боролся против излишней вестернизации в греко-католической церкви. Результаты его реформы уже в 1919 году увидел архиепископ Евлогий: «Потом митрополит показал нам свой монастырь. “Базилианские” униатские монастыри, принявшие устав св. Василия Великого, озападнились, и теперь с целью восстановления восточного монашества в неискаженном виде в монастыре митрополита был введен древний устав Феодора Студита. <…> Мы осмотрели этот монастырь. Ревностное стремление подражать восточному монашеству чувствовалось среди братии очень сильно. Они производили впечатление фанатиков этой идеи, с воодушевлением относились к своему служению, с восхищением – к поставленному перед ними идеалу. По внешнему виду они были как будто наши: с бородами, в клобуках…»[353] Большинство же униатских священников тогда брили бороды и напоминали скорее католических патеров.

Отец Андрей вообще симпатизировал больше восточному обряду, чем западному: «Обстановка митрополичьих покоев была выдержана в восточном стиле, – замечал Евлогий Георгиевский. – Изумляло количество картин, икон, всевозможных художественных старинных вещей. Это был подлинный музей древнерусской и византийской старины.

– Я люблю иконопись и восточное церковное искусство, – сказал нам митрополит, – оно чище воплощает христианскую идею, чем западное»[354].